180-летие Николая Лескова

[Вика]

Автор темы - участница форума Татьяна Николаевна.

Сегодня исполнилось 180 лет со дня рождения Николая Семеновича Лескова.



Николай Семенович Лесков величайший русский писатель, который именно сегодня должен быть востребован обществом. Его надо читать, обязательно читать.

[Вика]

2 февраля в Русском центре в Усть-Каменогорске состоялся круглый стол с участием учеников средней школы №26 на тему: «180 лет со дня рождения Н.С. Лескова. Рассказ “Левша”».

Итогом обсуждения стал вывод, который прозвучал как девиз: «Помоги ближнему! Не важно, к какой нации и какой религии относится человек! Главное – быть и оставаться человеком!»

russkiymir.ru

[Вика]

4 февраля 1831 года в селе Горохово Орловского уезда родился Николай Семёнович Лесков - русский писатель, знаток духовной и бытовой жизни народа, автор романов: "Некуда", "На ножах" , повестей: "Леди Макбет Мценского уезда", "Воительница", "Старые годы в селе Плодомасове", "Захудалый род", "Некрещенный поп", "Левша", "Очарованный странник", рассказов: "Заметки неизвестного", "Заячий ремиз", "Прекрасная Аза", "Под Рождество обидели".



Фоторепортаж:

http://rus.ruvr.ru/photoalbum/42490205/index.html

[Татьяна Николаевна]

Не могу промолчать о Николае Семеновиче Лескове. Написала вот даже небольшое эссе. С одной стороны, потому что это мой любимый писатель, а с другой стороны, потому что его вера в светлое в человеке становится в наше время тем необходимым, без чего мы все можем пропасть, просто раствориться в человечестве, как ненужный его придаток.
Николай Семенович Лесков это нечто особенно выдающееся в русской классической литературе. Его сюжеты привлекают внимание и захватывают с первых строк не шокирующими событиями, происходящими с героями, а шокирующим поведением самих героев, движением их души. Да сегодня это шокирует. Ну, скажите, кто в наше время будет скитаться по свету в поисках суда над самим собой? Или отказываться от богатства, чтобы жить в мире со своей совестью? Или просто любить не в ожидании вознаграждения, а беззаветно, потому, что это кому-то необходимо? И, тем не менее, здесь, в России, мы ещё можем встретить таких людей. Возможно, следовало бы назвать вещи своими именами, мол, люди эти носители христианской веры. Быть может из легенды «Прекрасная Аза» и следует, что, приняв христианство Аза, освободила душу свою. Но, мне кажется, суть здесь лежит значительно глубже, чем просто вера. У Лескова всюду можно разглядеть одну очень важную для нашего времени мысль о том, что люди рождаются равными, равными и умирают, что нет разницы между тем, какую веру принимает человек либо вовсе он безбожен. Есть одно общее для каждого – быть человеком. Всякий человек достоин сострадания, кто бы он ни был, и всякий человек велик тем, что несёт в себе от рождения семя любви, которое, рано или поздно, потревожит не сумевшего посеять и взрастить это семя, а плоды подарить тому, кто нуждается в них.
Один из героев Лескова ищет по свету справедливого суда над самим собой: он убил человека («Легенда о совестном Даниле»), но убитый им человек из варварского племени, иноверец. К кому бы ни обращался Данила с просьбой рассудить его и принять жесткий вердикт, всюду он получал один и тот же ответ, что убийство иноверца – это не преступление. Как же так, тревожился Данила, ведь в святом писании ясно сказано: «Не убий!». Данила просил судей своих найти в Евангелие слова, которые позволяли бы убивать иноверцев. Ответ он не получал, но и суда тоже. Искупление для совести своей нашел Данила в помощи прокаженному, а сделал он это совсем даже не для того, чтобы получить прощение, но для того, чтобы облегчить участь страдающего, а принес легкость совести и понял, что должен был сразу совесть свою лечить служением людям. Не молитвами замаливать грехи свои, а делами благими.
Или давайте, например, обратим внимание на легенду «Лев старца Герасима». Я процитирую здесь целиком отрывок, отражающий смысл легенды:
«… всем хотелось смотреть, как живет бедный старик и с ним ослик и лев, который их не терзает. Все этому стали удивляться и спрашивали у Герасима:
– Открой нам, пожалуйста, какою ты силою это делаешь? Верно ты не простой человек, а необыкновенный…
…А Герасим отвечал:
- Нет, я самый обыкновенный человек, и даже, признаюсь вам, что я еще очень глуп: я вот с зверями живу, а с людьми совсем жить не умел: все они на меня обиделись, и я ушел из города в пустыню.
– Чем же ты обидел?
– Хотел разделить между всеми свое богатство, чтобы все были счастливы, а вместо того они все перессорились.
– Зачем же ты их умнее не поровнял?
– Да вот то-то оно и есть, что ровнять-то трудно тех, кои сами не ровняются; я сделал ошибку, когда забрал себе много сначала. Не надо было мне забирать ничего против других лишнего, – вот и спокойно было бы».
Случилось далее так, что однажды ночью шел мимо караван, угнанный разбойниками у купцов, по ходу украли разбойники ослика. Обнаружив пропажу, все так и решили, что лев ночью ослика съел. Лев же по запаху учуял, где находится ослик и привел к Герасиму караван верблюдов, груженный богатым товаром и привязанным к нему осликом. Герасим отправил караван обратно со словами: «Мой лев имеет плохой разум, он мне привел то, что мне вовсе не нужно! На этих верблюдах товары великой цены. Это огонь!…» И он отправил караван обратно вместе с осликом. Однако через некоторое время явился к Герасиму разбойник, который угнал сначала караван у купцов, а потом и ослика у Герасима. Разбойник воскликнул: «Меня трепещут в городах и пустыне, - я перебил много людей, я отнял много богатства, и вдруг твой удивительный лев сразу умчал весь наш караван».
Как вы думаете, что ответил Герасим? Не догадались? Что же, давайте прочтем. Герасим ответил: «Он зверь, и потому отнимает».
Разбойник предложил Герасиму шатер, чтобы ему было комфортно жить. Герасим отказался, и разбойник обвинил его в гордыне. Вот мудрый ответ Герасима:
«Я не горд, но шатер слишком хорош и может возбуждать зависть, а я не сумею его разделить со всеми без обиды, и увижу опять неровность, и стану бояться. Тогда лев мой уйдет от меня, а ко мне придет другой жадный зверь и опять приведет с собой беспокойство и зависть, и дележ, и упреки. Нет, не хочу я твоих прохладных шатров, я хочу жить без страха».
Литературный критик, автор книги «История русской литературы с древнейших времен до 1925 года», получившей всемирное признание, Дмитрий Петрович Святополк-Мирский писал: «Лескова русские люди признают самым русским из русских писателей и, который всех глубже и шире знал русский народ таким, каков он есть...». Уже одно только это изречение должно привлечь внимание и заставить прочитать хотя бы несколько повестей или легенд Николая Семеновича Лескова, а там, возможно, появится желание прочитать больше. Разве что изменилось в душе русской с 19-го века? Разве не те же луга и леса растут на Орловщине, где прошло детство великого писателя? Мы пока ещё дышим тем же воздухом и восхищаемся той же красотой природы. И мы всё ещё русские с открытой миру душой.
Много разных мыслей рождается в голове, когда читаешь Лескова. Много понимания об истинном благе и истинном предназначении человека. Видимо, сам Николай Семенович Лесков был глубоко увлечен удивительным искусством превращения мысли в слово так, чтобы слово это вновь рождало мысль и обращало ее к душе, пробуждая в ней жажду мира и любви.

[Вика]

Писатель Николай Лесков (16 февраля русская культура отмечает 180-летие со дня его рождения) – до сих пор остается самой непонятой и одинокой фигурой в нашей литературе. С одной стороны – певец народной мощи и трепетный лирик, с другой – бичеватель скоморошьей народности. Справа – публицист, поставивший нравственный суд выше литературы, благоверный толстовец, радикал, бросавший камни в самодержавие. Слева – насмешник и палач либеральной интеллигенции, критик прогрессистов и революционеров… Лесков к концу жизни был на ножах со всем тогдашним российским обществом.

Он сумел заслужить и личную неприязнь императора: лжешь писака, у нас хорошие пожарники! и рядом – упреки своего кумира Льва Толстого: густо пишешь, Николай Семенович. Надо бы проще.

Но больше всего Лесков перетерпел на ниве негромкой, но неутомимой критики жизни православной церкви. Тут особый сюжет его судьбы.
Отец Лескова, выходец из духовной среды, был первым в роду, кто не пошел по пути предков, не стал священником, а неожиданно выбрал стезю сыска, став успешным следователем Орловской уголовной палаты. Там он дослужился до высших чинов, где мог уже претендовать на получение дворянства, но вдруг поссорился с губернатором и был вынужден уйти в отставку и уехать с семьей из города в село.

Жизнь в деревне, на лоне природы, без принуждения и забот стала счастьем для вольнолюбивого мальчика, который позднее саркастично писал, что знает народ "не из разговоров с петербургскими извозчиками". Привычка к свободе позднее сыграет с Лесковым злую шутку: десятилетний школьник так и не смог приноровиться к порядкам губернской гимназии и, полодырничав пять лет за партой, Николай смог получить свидетельство об окончании только двух классов.

Чувство собственной необразованности, почти горьковский культ университетов, стал позднее источником многих фобий писателя.



Памятник писателю Николаю Лескову.

Его путь в литературу был долгим и прихотливым, тут будет достаточно только сказать, что в писатели он пришел из столичной газетной журналистики уже в зрелые годы и, усевшись за первый роман, решился сразу наградить русское общество такой увесистой оплеухой, от которой бы оно не сразу очнулось.

Он написал роман (плохой, по его же словам) "Некуда" (1864), где саркастически высмеял быт некой нигилистической коммуны, которому придумал поспешный противовес – трудолюбивый народ, верящий в Бога, и блюдущий христианские ценности.
Так Лесков сразу попал в махровые ретрограды.

Коммуны тогдашних отрицателей самодержавия были модной штучкой, в коммунах виделся эскиз будущей правильной жизни, туда стремились душой молодые курсистки и передовые студенты. И что же! Вылить ушат холодной воды на романтический огонь и потоптаться сапогом жандарма на углях! Левая пресса – мощная и согласованная – растерзала дебютанта, был пущен слух, что роман написан по заказу Третьего отделения (политической полиции) и "эта гнусная клевета", по словам Лескова, испортила ему творческую судьбу до конца жизни писателя.

Позднее свое отрицание социальных новаций Лесков усилил в романе "На ножах" (1870) и "Чертовы куклы" (1890).

Это сегодня, с высоты пережитой социальной катастрофы, с высоты горы черепов красной Коммунии, мы можем отшатнуться от тех малых коммун и признать правоту Лескова. Но тогда, когда социальный шторм еще только клубился на горизонте, роман писателя казался прогрессивной читающей публике дикой выходкой политического троглодита.

В один час Лесков стал персоной нон грата и уже в силу сложившихся обстоятельств был вынужден сойтись с издателем "Русского вестника" М. Катковым, где получил моральную и финансовую поддержку для написания еще нескольких проклятий по адресу либералов и демократии.
Все нигилисты – мошенники!

Если "Бесы" Достоевского или разрыв с церковью у Толстого охранялись безусловным признанием гениальности Федора Михайловича и Льва Николаевича, то новичок Лесков, писавший к тому же странным манерным для Петербурга языком, таким правом не обладал, и потому стал лакомой добычей для демократической критики.

Казалось бы, молодой писатель должен был сделать выводы.

[Вика]

Но Лесков осознанно усугубил свое положение изгоя, он решился на то, на что все-таки не решились ни Достоевский, ни даже Толстой. В ключе "бесов" он стал описывать жизнь тогдашней православной церкви, и не просто писать о "плохих попах", а взялся критиковать сам проект православной церкви, отказывая ей в христианстве (во как!).

В этом смысле он встал над церковью, как Гулливер над карликовой столицей Лиллипутии – Мильдендо… надо ли говорить, что такая ферула была с негодованием встречена уже в почвеннических кругах.



Русский писатель Николай Лесков

В таких произведения как "Некрещеный поп" или "Полунощники" Лесков зло, насмешливо и прозорливо описал ту гнилость церковного официоза, сановную набожность, которая действительно не смогла в час смуты встать на защиту даже своего института и рухнула в бездну почти на сто лет. Лесков первым увидел внешнюю веру и выцветшие краски византийского обряда как особую форму безбожия.

"Оно не христианство", писал Лесков о православии.

Либеральная пресса была готова поддержать этот крен Лескова, но мешала его густая народность и упования автора на истину в слиянии раскола с собором.

Этой "неправильной", неправедной церкви Лесков противопоставил мир ангельских паломников, жизнь вдали, поиск Христа на лесной дороге, под раскидистой елью. Здесь вершиной творчества писателя стал роман "Соборяне" (1872), сборник "Праведники" и повести "Запечатленный ангел" (1872) и "Очарованный странник" (1873).

Постепенно, расставаясь с духом публициста, Лесков превратился в писателя-иконописца. Он создал поэтичный иконостас святых угодников, тишайших праведников и богоугодных молчальников.… Но спрашивается, а была ли эта тихая церковь без крыши и звона в тогдашней России? Не греза ли перед нами, и Лесков всего лишь апостол этих очарованных далей?

Во всяком случае, чистота, духовная высота, тишина и идеализм этих страниц безупречны.

Оставшись чужим для всех, Лесков, расплевавшись, в конце концов, с тем же Катковым, предпринял последнее дело своей жизни, а именно издание полного собрания собственных сочинений. Набралось целых 12 томов, первые четыре тома вышли в срок, а вот с пятым, где были собраны его вероучительные повести, начались проблемы. Цензура! Тут с Лесковым и случился роковой инфаркт, который вскоре привел к уходу из жизни, - 23 февраля 1895 Николай Семенович Лесков скончался.
Подводя черту, нельзя не сказать о том, что Лесков был создателем особого выразительного языка, оригинального народного "сказа", или стеба, говоря современным сленгом, на котором, например, написал свой легендарный шедевр "Левша", о тульском косом умельце, каковой сумел подковать аглицкую блоху. В этой пространной прибаутке наш читатель всегда черпал энергию исторического оптимизма и, посмеявшись, печально думал: а все-таки, не так уж все плохо…

Наследие Лескова стало подлинной головоломкой для России.

В 1902 – 1903 издатель А. Маркс выпустил в свет 36-томное собрание сочинений Лескова, и все же многое из публицистики туда не вошло.
Большевики не издавали Лескова почти полвека и только в 58-ом издали 11-томник писателя, куда не включили его антинигилистические тексты.

В годы перестройки список опубликованных книг был увеличен – нашли своего читателя, например, романы "Соборяне" и даже одиозный дебют романиста "Некуда".

И только в 1996 году – сто лет спустя после смерти Лескова – московское издательство "Терра" решилось на подвиг издания всего наследия великого русского писателя, чей талант сегодня окончательно признан классическим.

"РИА-Новости"

[Вика]

180 лет назад в селе Горохово Орловской губернии в семье мелкого чиновника, выходца из духовного сословия, родился будущий великий русский писатель Николай Семенович Лесков. Впрочем, тот факт, что это именно великий писатель, стало известно спустя много лет после его смерти.

"Ересиарх" - очень точно определил Юрий Нагибин существо этого писателя, о котором невозможно сказать, к какому литературному и общественному направлению он принадлежал. Масштаб фигуры Лескова, оказавшего колоссальное влияние на многих русских писателей, начиная с "основоположника социалистического реализма" Максима Горького, вроде бы несомненен. Но при этом мы до сих пор не имеем ни его полной биографии, ни сколь-либо полного собрания сочинений, ни даже ясного представления о том, что это за писатель и что за общественная фигура.

Судьба Лескова в какой-то степени сопоставима с судьбой другого русского гения, но уже из ХХ века, - Андрея Платонова. Все вроде бы понимают, что гений. Но что с ним делать, с этим гением? Где "прописать"? В какой ряд встроить? Невозможно! И отсюда возникает искушение увидеть и в первом, и во втором какое-то совершенно исключительное явление, что-то вне всех дорог своего времени стоящее.

Но и это тоже неправильно. И Платонов, и Лесков - дети своих эпох. Просто это очень "трудные дети".

Уж казалось бы, сколько сделал тот же Горький для пропаганды Лескова, поставив его выше Гоголя и Достоевского (что, конечно, тоже неверно). Как упорно он "прописывал" его в первый ряд русской классики. Но средняя школа, "перетряхнув" Лескова, все-таки оставила от него одного "Левшу", да и из "Левши" дети запоминают только, что какой-то там русский мастер блоху подковал - знай наших! А попробуйте-ка объяснить детям смысл "Очарованного странника" или "Несмертельного Голована". Попробуйте-ка растолковать детям мерцающую глубину "Соборян". Объясните внятно, что такое "Заячий ремиз"? "Овцебык"? И что такое вообще лесковские "праведники"? Нужен недюжинный интеллектуальный потенциал учителя.

"Леди Макбет Мценского уезда"... Быть может, самый страшный, но и возвышенный рассказ о любви в русской литературе. Но попробуйте-ка вывести из него смысловое "зерно", определить его нравственный стержень... Голову расшибете!

Лесков, вне сомнения, был человеком радикально-либеральных убеждений, но никто не написал о революционерах такой вдохновенной и талантливой дерзости, как Лесков ("Некуда"). Писарев просто сказал: всякий писатель, кто напечатается в одном журнале с Лесковым, - подлец. Лесков был генетически влюблен в русское священство и подарил ему литературный памятник высочайшей пробы - "Соборяне". Но в церковных верхах Лескова не только не любили, но и откровенно травили, потому что высказывался он против церкви похлеще Толстого. Он был абсолютно чужд державного шовинизма, но написал одну из самых опасных брошюр о евреях. Лесков любил Россию какой-то иступленной любовью и всю жизнь ее ругал.

Словом - неблагонадежный. Во всех смыслах. Комок нервов, предельная искренность, расхристанная жизнь и вместе с тем - крайне строгие понятия о чести, достоинстве и обязанностях русского писателя и журналиста. В Лескове мы узнаем самих себя. Это наш человек, наш - до мозга костей. Мы таких любим. Но что с ними делать - мы не знаем...

"Российская газета"