|
|
#81
13.11.2008, 10:28
|
||||
|
||||
Цитата:
|
|
#82
13.11.2008, 19:23
|
||||
|
||||
|
Цитата:
__________________
Рай небесный — не Рай, пока существует Ад.
|
|
#83
16.11.2008, 14:45
|
|||
|
|||
|
Цитата:
Кстати, это теперь "мелкие немецкие княжества неплохо себя чувтвуют", потому что объединились, а тогда это были довольно нищие государство и международным весом не пользовались. Например, отец Екатерины 2 Ангальт-Цербстской состоял на службе у прусского короля, был полковым командиром, комендантом, затем губернатором города Штеттина. Вы утверждаете, что Русь времен Владимира Святого, Ярослава Мудрого, Владимира Мономаха была мелким назначительным с точки зрения мировой политики государством. Назовите тогда великие мировые державы того времени? Раз уж Византия у вас пример "жирной, сонной сугубо региональной страны". И грабить все ее ходили, потому что было чего грабить. Все соседи веками все ходили ее грабить и все ограбить никак не могли. "Столицей Византии всю её историю был Константинополь, один из крупнейших городов тогдашнего мира. После падения Западной Римской империи Византия еще существовала тысячу лет. В состав государства входили богатые земли с большим количеством городов — Древний Египет, Малая Азия, Греция. Торговала со всеми странами Европы и Азии, многими Африки. Имела самую сильную экономику. Много было сделано уникальных изобретений (например "греческий огонь"). Может хватит? Наша культура того времени, литература, живопись, архитектура да много что имеет своими корнями "греческие" (византийские) источники. Этак вы договоритель, что Андрей Рублев - мелкий примитивист. А вот с крестьянством вы попали в точку.  Я всегда подчеркиваю, что все мои предки из русских крестьян А вот с этим промахнулись: "в петровские времена «гербово-женильная» политика уже кончалась". Эт политика до сих пор не кончилась. Иначе принц Чарльз сразу женился на любимой Камилле, а не устраивал цирк с принцессой Дианой. И наследники Романовых сейчас утратили права на трон, потому что совершали мезальянсы эти 70 лет. И английский король Эдуард 8 был вынужден отречься от престола в 1936 году, потому что только в этом случае мог жениться на любимой женщине американке Уоллис Симпсон. Константин Павлович, наследник Александра 1, был вынужден отречься от престола, чтобы жениться на любимой польке княгине Лович
|
|
#84
16.11.2008, 18:01
|
||||
|
||||
|
Цитата:
во втором великий патриот России-Руси, созидатель, гений. Но поскольку правит нами "птенец гнезда Ельцинского" будут восхваляться первые а вовсе не вторые.
|
|
#85
17.11.2008, 00:47
|
||||
|
||||
|
Цитата:
кстати, очень интересно знать, кто же сейчас организаторами поддерживается, и кто организаторами тормозится. для того, чтобы с этим определиться, надо просто правильно голосовать. здесь на сервере: надо голосовать, и не успокаиваться на сообщении "ваш голос принят", а голосовать снова и снова за вашего кандидата до тех пор, пока не получите сообщение "ваш голос не принят, потому что вы сегодня уже голосовали за эту персону". вот только после этого вы можете быть уверены, что ваш голос действительно принят! при голосовании по мобильнику то же самое - голосуйте, пока не получите сообщение, что вы уже проголосовали! и вот что интересно (по интернет): сейчас, чтобы проголосовать за Петра - надо голосовать 1 раз за Невского - 3 раза за Сталина - 5 раз за Ленина - 5 раз неделю назад, чтобы проголосовать за Петра - надо было голосовать 1 раз за Невского - 1 раз за Сталина - 20 раз за Ленина -5 раз около полутора месяцев назад, чтобы проголосовать за Петра - надо было голосовать 1 раз за Невского - 1 раз за Сталина - 5 раз за Ленина - 20 раз. за точность цифр не ручаюсь, но за прослеживаемую тенденцию - всеми руками! отсюда вывод: организаторы акции имеют возможность "рулить голосованием", и теперь они "сделали ставку" на Петра (до этого "делали ставку" на Невского). поскольку Петр ныне фаворит в основном либеральных демократов, приведших, прийдя к власти в России, к полной деградации всей её экономики, в том числе и добывающей (и это не парадокс, а трагический факт), я не могу не выразить своего разочарования в оценке способности организаторов акции выработать наиболее полезную для интересов России стратегию проведения акции. по-прежнему уверен в том, что "Именем России" должна стать компромиссная фигура, не являющаяся явным фаворитом ни одной из трех основных "политических" групп ("красные", "белые", либералы-западники). наиболее опасным фактором в состоянии российского общества я считаю глубокий раскол между означенными группами. наиболее подходящей для того, чтобы стать именем России компромиссной фигурой в её истории, я по-прежнему считаю князя Александра Невского.
|
|
#86
17.11.2008, 11:15
|
||||
|
||||
|
Уроки Петровской реформации
В системе Петровских преобразований Церковная реформа не была случайным эпизодом. Скорее напротив, эта реформа была чуть ли не самой последовательной и принципиальной. Это был властный и резкий опыт государственной секуляризации. Как заметил однажды Е.Е. Голубинский, это было «перенесение к нам с запада, так сказать, еретичества государственного и бытового».[1] Опыт этот удался. В этом весь смысл, вся новизна, вся острота, вся необратимость Петровской реформы. Конечно, у Петра были «предшественники», и реформа уже задолго до него «подготовлялась». Но подготовка была еще несоизмерима с самой реформой, и Петр слишком мало похож на своих предшественников. Однако несходство не только в одном темпераменте, и не в том, что Петр повернул к Западу. В самом западничестве он далеко не был первым, не был и одиноким в Москве конца XVII столетия. Ведь к Западу Московская Русь обращается и поворачивается намного раньше. И Петр застает в Москве уже целое поколение, выросшее и воспитанное в мыслях о Западе, если и не в самих западных мыслях. В среде прочно осевших киевских и «литовских» выходцев он находит первое и активное сочувствие своим начинаниям. Таким образом, новизна Петровской реформы лежит не в западничестве, а в секуляризации. Именно в этом реформа Петра была не только поворотом, но и переворотом. «Сочинил из России самую метаморфозис или претворение», по выражению современника. Так реформа была задумана, так она была воспринята и пережита. Ведь и сам Петр хотел разрыва. У него с детства была психология революционера. Поэтому он создавал и воспитывал психологию переворота. В Петре ясно видны черты сходства с большевиками. «Он и был большевик на троне. Он устраивал шутовские, кощунственные церковные процессии, очень напоминающие большевистскую антирелигиозную пропаганду»[2], – говорит Бердяев. И именно с Петра начинается великий и подлинный русский раскол! Раскол не столько между правительством и народом (как думали славянофилы), сколько между властью и Церковью. Происходит некая поляризация душевного бытия России. Русская душа раздваивается и растягивается в напряжении между двумя сосредоточиями жизни: церковным и мирским. С Петра мы вступаем окончательно в критическую эпоху. Петровская Реформа означала сдвиг, и даже надрыв во всех душевных глубинах. Изменяется самочувствие и самоопределение власти. Она самоутверждается в самодовлении, утверждает свою суверенную самодостаточность. Именно в этом вбирании всего в себя государственной властью и состоит замысел того «полицейского государства», которое учреждает в России Петр. Само «полицейское государство» есть не только и даже не столько внутренняя реальность. Нет, не столько строй, сколько стиль жизни. Чувствуется не только политическая теория, но и религиозная установка, и в своем попечительном вдохновении «полицейское государство» неизбежно оборачивается против Церкви, такое государство единолично и единодержавно берет на себя безраздельную заботу о религиозном и духовном благополучии народа. Империя не стала органической, и «она легла тяжелым гнетом на русскую жизнь. От реформы Петра идет дуализм, столь характерный для судьбы России и русского народа, в такой степени неведомый народам Запада. Если уже Московское царство вызывало религиозные сомнения в русском народе, то эти сомнения очень усилились относительно петровской империи».[3] И только в пределах государственной делегации (vicario nomine) и поручения Церкви отводится в системе народно-государственной жизни свое место, но только в меру и по мотиву государственной полезности и нужды. Здесь ценится или учитывается не столько истина, сколько гордость, пригодность для определенных политико-технических задач и целей. Закономерно духовенство обращается в своеобразный служилый класс.
«Полицейское» мировоззрение развивается исторически из духа Реформации, когда тускнеет и выветривается мистическое чувство церковности, и в Церкви привыкают видеть только эмпирическое учреждение, в котором организуется религиозная жизнь народа. С такой точки зрения и церковность подпадает и подлежит государственной централизации. Такая новая система церковно-государственных отношений вводится и торжественно провозглашается в России в «Духовном Регламенте». Его смысл очень прост и слишком ясен. Это есть программа русской Реформации. «Регламент» был общим делом архиепископа Феофана Прокоповича и самого Петра. В Феофане Петр нашел понятливого исполнителя и истолкователя своих пожеланий и мыслей, не только услужливого, но и угодливого. Феофан разделял и исповедовал типическую доктрину века, повторял Пуффендорфа, Гроция, Гоббса. Всех тех, кто были, в некотором смысле, официозными идеологами Петровской эпохи. Прокопович исходит из известного реформационного принципа или постулата: cujus regio – ejus religio (чья земля – того и вера). Государь, и именно как государь, есть хранитель обеих скрижалей – custos untrisque tabulae. Флоровский говорит о Феофане: «человек жуткий. Даже в наружности его было что-то зловещее. Это был типичный наемник и авантюрист… Вернее назвать его дельцом, не деятелем. Один из современных историков остроумно назвал его "агентом Петровской реформы"».[4] Его сочинения вполне умещаются в системе немецкого реформированного богословия. Все здесь пронизано западным духом, воздухом Реформации. Поражает и то, что по форме и по изложению «Регламент» менее всего регламент. Это скорее рассуждение, а не уложение. Именно в этом его исторический смысл и вся сила. Это даже более объяснительная записка к закону, нежели сам закон. Но для Петровской эпохи вообще характерно, что под образом законов публиковались идеологические программы. И в этом смысле «Регламент» есть, в сущности, политический памфлет. Это больше, чем закон. Это манифест и декларация новой жизни. И с намерением под таким памфлетом и почти сатирою отбирались и требовались подписи духовных властей и чинов, и притом, в порядке служебной покорности и политической благонадежности. Это было требование признать и новую программу жизни, принять новый порядок вещей и новое мировоззрение. Петр в России хотел церковное управление организовать так, как было оно организовано в протестантских странах. Оно бы соответствовало и его личному религиозному самочувствию или самомнению. В своем мировоззрении Петр был человеком вполне реформированного мира, хотя и в быту сохранял неожиданно много привычек или прихотей Московской старины: «И было что-то нескромное и нечистое в его прикосновении ко святыне». Самарин верно заметил о Петре: «он не понимал, что такое Церковь, он просто ее не видел, и потому поступал, как будто ее не было». Источник церковных реформ Петра всегда лежал именно в этом религиозном неведении и нечувствии. Потому как нужно различать замысел и исполнение. И в этом смысле Петровская реформа не удалась! Ведь «Духовный Регламент» есть только программа реформы. Именно программа, но не итог. И не вся программа была исполнена и не вся оказалась исполнима. Сбылось сразу и больше, и меньше, чем было задумано. Эта Петровская Реформация в Русской Церкви осталась внешним насилием, она заставила церковный организм сжаться, но не нашла требуемого отзвука в глубинах церковного сознания. В своем эмпирическом составе и в историческом образе жизни Русская Церковь была глубоко встревожена и сотрясена этой Реформацией, и никогда Петровская реформа не была скреплена или признана церковным согласием или волей, она проходила совсем не без протестов. И временами, в этот век розысков и доносов, государственное «попечение» о Церкви оборачивалось откровенным и мучительным гонением под предлогом государственной безопасности и борьбы с суеверием. И хотя многие принимали политическую реформу Петра и готовы были идти с ним, но не все были готовы и не многие могли принять его Реформацию. Таков был, прежде всего, митрополит Стефан Яворский. Он не стоял за старину, он был за реформы, но он был за Церковь и против всякой Реформации. Он сожалеет об уходящей России и обличает протестантов во многих непоследовательностях и говорит: «Сияла Россия – мати наша – прежними времени благочестием, светла и аки столб непоколебимый в вере православной утверждена. Ныне же что? Усомневаюсь о твердости твоей, столпе непреклонный, егда тя вижу, ветрами противными отовсюду обуреваема. Веет на тя ветер иконобоный, иконы святые презирающий; веет на тя ветер чревоугодный, посты святые разоряющий».[5] И Стефан в своих рассуждениях был не один. Фактически же в России, с реформами установился некий «цезарепапизм» в духе Реформации. Сам «Регламент» остался только актом государственного законодательства, и не имел никакого канонического достоинства. Этот «цезарепапизм» никогда не был принят, освоен или признан всем церковным сознанием или совестью. Главное было в том, что мистическая полнота Церкви не была повреждена. И Петровская реформа разрешилась протестантской псевдоморфозной церковностью. Тогда начинается «вавилонское пленение» Русской Церкви. Духовенство становится с той поры «запуганным сословием». Отчасти оно опускается или оттесняется в социальные низы. А на верхах устанавливается двусмысленное молчание. Лучшие замыкаются внутри себя, уходят во «внутреннюю пустыню» своего сердца, ибо даже во «внешнюю пустыню» в XVIII веке уходить не дозволялось. Эта запуганная скованность духовного чиноначалия есть один из самых прочных пороков Петровской Реформы. И в дальнейшем русское церковное сознание долгое время развивается под двойным торможением – административным приказом и внутренним испугом.
|
|
#87
17.11.2008, 11:17
|
||||
|
||||
|
Уроки Петровской реформации(продолжение)
Архиепископ Феофан был типичным «просветителем». Он не скрывал своего отвращения к обрядности, чудесам, аскетическим подвигам и к самой иерархии, в этом он был откровенным. «Лучшими силами своей души я ненавижу митры, саккосы, жезлы, свещницы, кадильницы и т.п. забавы».[6] И это говорит православный архиерей! Еще более поражает в русском богословии то, что обстоятельства так сложились – историческая судьба этого богословия в XVII веке решалась в порядке спора между эпигонами западной пореформационной римской (ср. Стефана Яворского с его обереганием Русской Церкви от Реформации) и протестантской схоластики. И в этом споре на время победил Феофан, но не сразу. И победил Феофан исключительно как эрудит. Это была победа школьно-протестантского богословия. Именно в своем «Регламенте» Феофан начертывает связную и резонированную программу вводимого нового школьного учения: этому отводятся целые разделы. Вопросы образования освещены во 2 части «Регламента», в разделе «Дела епископов», и в разделе «Домы училищные и в них учители, и ученики, и проповедники».[7] Опираясь именно на эти положения «Духовного регламента», началась организация новых духовных школ по епархиям.
При Петре Великом богословские школы и семинарии по всей Великороссии были устроены в духе всей реформы соответственно на западный, киевский лад и исключительно на западном опыте. Школы эти были латинскими по духу, и преподаватели в них долгое время набирались с русского Юго-Запада. Даже Славяно-Греко-Латинская Академия в Москве перестроена была по образцу Киевского Коллегиума. Эта Петровская реформа означала прямую «украинизацию» церковных школ. При Петре началось, так сказать, переселение южноруссов на Север, где они были «чужими» по двум причинам: сами они были «иностранцами», а школы их – «латинскими». В своем интересном труде о богословских школах восемнадцатого века П.В. Знаменский высказывает следующее резкое суждение: «Все эти приставники были для учеников в собственном смысле слова люди чужие, наезжие из какой-то чужой земли, какою тогда представлялась Малороссия, с своеобразными привычками, понятиями и самою наукой, со своей малопонятной, странной для великорусского уха речью; притом же они не только не хотели приноровиться к просвещаемому ими юношеству и призвавшей их стране, но даже явно презирали великороссов, как дикарей, над всем смеялись и все порицали, что было непохоже на их малороссийское, а все свое выставляли и навязывали, как единственно хорошее».[8] То было удивительное время, когда в сан епископа или архимандрита мог попасть только малоросс, ибо правительство не доверяло великороссам, подозревая их всех в приверженности допетровским обычаям. Народ принимал латинские школы неохотно и с крайним недоверием. И происходило это не потому, что духовное сословие в России было привержено суевериям и коснело в невежестве, но потому, что эти школы все же оставались чужими, иностранными, какими-то латино-польскими колониями на родной земле, никому не нужными и бесполезными. Никакой практический ум не видел никакого проку ни в латинской грамматике, ни в каком-нибудь «обхождении политичном, до семинарии относящемся». От славянского языка почти отвыкали в этой латинской школе – ведь даже тексты Писания на уроках чаще приводились по-латыни. Грамматика, риторика и пиитика изучались латинские, а российская риторика присоединялась к ним только в старших классах. Справедливо создавалось гнетущее впечатление, что в этой вновь введенной школе меняют если еще и не веру, то национальность точно. Хотя само учреждение школ было бесспорным и положительным приобретением. Однако это перенесение латинской школы на русскую почву означало разрыв в церковном сознании. Разрыв между богословской «ученостью» и церковным опытом; молились ведь еще по-славянски, а богословствовали уже по-латыни. Вот именно этот болезненный разрыв в самом церковном сознании есть, быть может, самый трагический из итогов Петровской эпохи. «Так философия церковно-государственного права в корне ниспровергала все древнерусское теократическое построение. Не две верховные параллельные власти, не два майестета, а один».[9] Взамен создается лишь некое новое «двоеверие», или, во всяком случае, двоедушие. В русской церковной школе утвердилась западная культура и западное богословие. Эта богословская школа, разумеется, не имела корней в жизни. Основанная на чужом основании, возросшая на искусственной почве, она стала некоей надстройкой над пустым местом. Оно не имело своих корней. Вместо корней, можно сказать – сваи. «Богословие на сваях»[10], таков результат богословского «западничества» в России восемнадцатого столетия.[11] Многое нас поражает и в истории русской религиозной мысли: знаменательный факт – богословское образование в школе оставалось латинским и тогда, когда чувственная ориентация на Рим сменилась видимым влиянием Реформации, точнее, раннепротестантской схоластики. Фома Аквинский уступил место Христиану Вольфу, но преподавание по-прежнему шло по-латыни. Западным оставался и весь строй школьного образования. Веяние протестантизма, связанное, прежде всего, с именем Феофана Прокоповича, находит логическое отражение в его лекциях или «трактатах» по догматике. Феофан строго следует западным образцам - особенно он зависит от Аманда Поланского из Полансдорфа, автора «Syntagma Theologiae Christianae» («Сумма христианского богословия»). Также он систематически использует «Loci Communes» («Общие места») Иоанна Герхарда. Однако, даже следуя иностранным учителям, Феофан не оставался простым компилятором. Начитанный и знающий современную литературу, он прекрасно владеет материалом и приспосабливает его для своих целей. Несомненно, верно одно: Феофан не то, что вплотную примыкает – он принадлежит к протестантской схоластике XVII-го века. Он находился не под влиянием протестантства: он сам – протестант. Не будь на титульных листах его книг имени русского епископа, их автора всего естественнее было бы угадывать среди профессоров какого-нибудь протестантского богословского факультета. Все здесь действительно пронизано западным духом, воздухом Реформации. Это чувствуется во всем: в привычках мысли, в выборе слов. Перед нами даже не западник, но попросту западный человек, иностранец. На Православный мир смотрел он со стороны. Феофан не чувствовал Православия изнутри. Он весь в западных спорах. И в этих спорах он до последнего стоит за Реформацию. Весь пафос его трактатов направлен против Рима; он не мог ни на минуту отвлечься от «чарующей области» западных конфессиональных споров.[12] Юрий Самарин в своей известной книге «Стефан Яворский и Феофан Прокопович»[13] пытается представить это столкновение католической и протестантской тенденций как эпизод «диалектики русской богословской мысли». Однако происходившее едва ли можно назвать естественным процессом. Это была борьба двух иностранных влияний, от которой русская богословская мысль только страдала. Здесь не может быть речи о внутренней органической диалектике, нет: скорее мы сталкиваемся с насильственной псевдоморфозой православной мысли. Православие было принуждено мыслить в чуждых по существу категориях и выражать свои мысли на иноземный манер. До самого воцарения Елизаветы Петровны протестантизм в России был как бы под неким особым и преимущественным покровительством государственных законов. Впоследствии Екатерина Великая утверждала, что нет «почти никакого различия» между православием и лютеранством (а может и вовсе, это различие в духе реформ и под их прессом у нас тогда действительно просто истерлось и истлело). В аннинское время, т.е. при Бироне, отношение власти к Церкви было особенно острым. «На благочестие и веру нашу православную наступили, но таким образом и претекстом, будто они не веру, но непотребное и весьма вредительное искореняют».[14] В итоге, попущенное Петром «идеологическое разрушение Феофаном православно-канонического строя осталось в нашей истории никем не повторенным фортиссимо, лишь затуманенным забвением более чем в течение 250 лет».[15] Петр секуляризировал Русское царство и приобщил его к типу западного просвещенного абсолютизма. Московское государство так и не осуществило мессианской идеи Москвы – Третьего Рима. Но дело Петра создало пропасть между полицейским абсолютизмом и священным царством. Произошел разрыв между высшими руководящими слоями русского общества и народными массами, в которых сохранились старые религиозные верования и упования. «Весь петровский период русской истории был борьбой Запада и Востока в русской душе. Петровская императорская Россия не имела единства, не имела своего единого стиля».[16] Так Петр, создавший Св. Синод по немецкому лютеранскому образцу, жестоко поработил и ослабил Церковь. Но эта церковная реформа также стала возможна в результате внутреннего ослабления самой Церкви, невежества иерархии и потери ее нравственного авторитета. «Такое состояние Русской Церкви может объяснить потерю церковного духа и чутья в столь крупном русском человеке, как Петр Великий. Ведь понимания Церкви у него не было, а с этим и невозможно было понимание и собственной власти как русского монарха. В своем отношении к Церкви он подрывал самую существенную основу своей власти – ее нравственно-религиозный характер».[17] В этом-то и состоит основной урок петровской Реформации.
|
|
#88
19.11.2008, 16:20
|
||||
|
||||
|
И за церковную реформу, отдельное,ему спасибо!
Вы уж простите, Михаил Александрович, но при всей своей правдоподобности, Ваша статья ничего, собственно, не меняет.
О том, что Пётр I «прессинговал» церковь, мы все, ещё со школы, знаем. А что в этом такого ужасного? Русская православная церковь и Русский народ – не одно и тоже. Интересы церкви и интересы Народа – не одно и тоже. Да, Пётр I, простыми словами, дал церкви пинка, что бы не путалась в ногах у выбирающегося из застоя государства. И правильно сделал. В СТРАНЕ ГДЕ СИЛЁН ПОПОВСКИЙ ДУХ, НИКИЕ МАСШТАБНЫЕ ПРОГРЕССИВНЫЕ РЕФОРМЫ НЕВОЗМОЖНЫ. А к концу 17-го века – масштабные прогрессивные реформы были НЕОБХОДИМЫ, ДЛЯ СОХРАНЕНИЯ РОССИИ. Кончилось Тысячелетие Тьмы, накрывшее Европу после принятия христианства. Эпоха **********, сменилась научно-промышленной эпохой. Идея «сохранения уклада и традиций», перестала быть абсолютом. Вернее сказать, европейские монархии 17-го века, уже научились управлять своими народами, не превращая их в стадо поминутно крестящихся дебилов. У России был выбор: стать светским государством, или стать колонией, какого ни будь светского государства. Пётр I, на правах монарха самодержца (отвечающего за судьбу народа, в примитивных общественных системах), выбрал первый путь. И был ИСТОРИЧЕСКИ прав. Не надо забывать, что: религиозное государство, возглавляемое «помазанником божьим» и стоящими за его троном клириками , всего лишь переходной этап, между первобытно-варварским существованием по «закону джунглей», и свободным гражданским обществом. ЦЕРКОВНОЕ ГОСУДАРСТВО, НЕ МОЖЕТ СОХРАНИТЬ НЕЗАВИСИМОСТЬ В ОКРУЖЕНИИ ГОСУДАРСТВ СВЕТСКИХ, ТАК КАК ЯВЛЯЕТСЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРОЙ БОЛЕЕ НИЗКОГО ПОРЯДКА. Пётр I, так или иначе, это понял. И поставил очень важную веху в истории России: СДЕЛАЛ РОССИЮ СВЕТСКИМ ГОСУДАРСТВОМ, что исторически, пожалуй, ещё важнее, чем создание Флота. Конечно, попы были в ужасе от таких делов… Ещё бы, у них же власть отобрали. Конкурентов, на «их исконную территорию» пустили. Стали руководить страной, не спрашивая, поминутно их «мудрых советов». Да что там… Пётр задумал строить на Руси – систему ОБРАЗОВАНИЯ, да не только для избранных, а для всего народа. А это уже покушение на самое существование церкви. А когда церковь попыталась встать а пути, спасительных для страны реформ, Пётр кулаком стукнул, и церковь тоже отреформировал, по образцу европейских концессий, более адаптированных к работе в цивилизованном обществе. Спасибо ему за это! (Конечно, если бы Россия, не была бы отреформирована Петром, и не устояла бы, в сложных реалиях 18-19 веков, вместе с Россией бы пала и РПЦ, но церковь редко «опускается» до исторической дальновидности, особенно, если затрагивают её земные интересы…) Так что церковная реформа – ещё один ПЛЮС Петру I. (Конечно, наивно ждать уважения к Петру Великому, от современной РПЦ, которая, как и триста лет назад, озабочена только тем, что бы не допустить в Россию мировые христианские концессии, и, под разговоры о своей чудесной толерантности, откровенно, разжигает западофобию…) ДА ЗДРАСТВУЕТ ПЁТР ВЕЛИКИЙ, ОСНОВАТЕЛЬ СВЕТСКОГО, МНОГОКОЦЕССИОНАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА РОССИЙСКОГО.
__________________
Наибольшую угрозу для общества представляют люди, для которых их убеждения твёрже, чем земля под их ногами...http://forum-nameofrussia.ru/images/...nimated/af.gif
|
|
#89
24.11.2008, 14:02
|
||||
|
||||
|
Лично у меня большое уважение к личности Петра вызывает его отношение к должностному беспределу.Вот уж кого не хватает для борьбы с коррупцией.
За преступные деяния, совершенные с использованием сенаторского положения, уголовному преследованию подверглось восемь человек (35 %). Двое сенаторов (В. А. Апухтин и Г. И. Волконский) были осуждены за причастность к упомянутой «подрядной афере», трое — на процессе П. П. Шафирова и Г. Г. Скорнякова-Писарева (сам Петр Шафиров, Д. М. Голицын и Г. Ф. Долгоруков). Кроме того, в криминальных целях использовали сенаторскую должность Ф. М. Апраксин, А. Д. Меншиков и М. М. Самарин. Существенно иная картина складывается с руководящими кадрами центральных органов власти. Из 44 названных лиц под следствие и суд попало при жизни Петра 14 человек (32 %), причем за преступления, связанные с исполнением должностей в центральном управлении, — только восемь (18 %). Четверо администраторов данного звена — будущие сенаторы Ф. М. Апраксин, Я. В. Брюс, Г. И. Головкин и А. Д. Меншиков — оказались фигурантами все того же «подрядного дела». В преступлениях против интересов службы в 1717—1718 гг. обвинялись начальник Морского комиссариата Г. П. Чернышев и начальник Военной канцелярии Я. Ф. Долгоруков, в 1723—1725 гг. — бывший вице-канцлер П. П. Шафиров и директор Канцелярии от строений У. А. Синявин. Остальные учтенные в подсчете руководители центральных органов преследовались за криминальные эпизоды, связанные либо с прошлой деятельностью, либо с исполнением параллельных служебных обязанностей. По-другому сложилась в петровское время ситуация с руководителями органов контроля и надзора. Из восьми таких лиц под следствием и судом оказалось четверо (50 %), из них в связи с деятельностью в сфере контроля и надзора — двое (25 %): обер-прокурор Г. Г. Скорняков-Писарев и обер-фискал А. Я. Нестеров. Ревизион-коллегию в 1717—1720 гг. возглавлял Я. Ф. Долгоруков, находившийся в то время под следствием, а затем отданный под суд. Занимавший же в 1711—1715 гг. пост обер-фискала М. В. Желябужский был в 1723 г. изобличен в составлении подложного завещания5 . Что касается губернаторского корпуса, то из 32 установленных губернаторских администраторов первой четверти XVIII в. подсудимыми и подследственными оказалось 16 человек (50 %), причем все без изъятия — по обвинениям, выдвинутым в связи с исполнением соответствующей должности. Иными словами, уголовному преследованию в петровское время подвергся каждый второй российский губернатор. Тем не менее из 82 высших администраторов Петра I под следствие и суд попал 31 человек (38 %). В чем же обвинялись в описываемое время сподвижники царя-реформатора? Подавляющему большинству «вышних командиров» инкриминировались тогда преступления, если следовать современной классификации, либо в сфере экономики (вымогательство, растрата, мошенничество), либо должностные преступления (злоупотребление должностными полномочиями, превышение должностных полномочий, получение взятки, служебный подлог). К примеру, М. П. Гагарин был на суде признан виновным в восьми эпизодах преступной деятельности, включавших получение взяток, вымогательство, служебный подлог, растрату и злоупотребления должностными полномочиями . За воинские преступления из числа сановников в 1713 г. был осужден лишь будущий вице-президент Адмиралтейской коллегии К. И. Крюйс.
__________________
"Если любовь к Родине хранится у нас в сердцах и будет храниться до тех пор пока эти сердца бьются,то ненависть к врагам всегда мы носим на кончиках штыков!" М.Шолохов
|
|
#90
24.11.2008, 14:08
|
||||
|
||||
|
К каким мерам наказания приговаривались в первой четверти XVIII в. преступившие закон «птенцы гнезда Петрова»? Чаще всего к ним применялись уголовно-правовые санкции имущественного характера: штрафы и различные виды конфискаций. Из 31 подвергшегося уголовному преследованию сановника наказания подобного рода понесло 14 человек (45 %). При этом самая жесткая разновидность данной меры наказания — полная конфискация имущества — была назначена судом пятерым опальным администраторам.
Реже в судебной практике петровского времени применялась такая чувствительная для госслужащих мера, как лишение чинов. Подобное наказание понесли по меньшей мере пятеро сподвижников царя-реформатора. П. П. Шафиров в 1723 г., помимо чина, был также лишен баронского титула и орденов. Телесные наказания по приговору суда вынесены были четверым выходцам из рядов тогдашней «номенклатуры». Осужденные по «подрядному делу» сенаторы В. А. Апухтин и Г. И. Волконский подверглись 6 апреля 1715 г. прижиганию языков (за нарушение присяги на верность государственной службе)8 . Еще один фигурант «подрядного дела» бывший санкт-петербургский вице-губернатор Я. Н. Римский-Корсаков был тогда же бит кнутом9 . [Походный журнал, 1855, 13]. Аналогичному наказанию кнутом подвергся 24 января 1724 г. и бывший обер-фискал М. В. Желябужский [РГАДА, ф. 248, кн. 273, 720]. К лишению свободы — в доминировавшей в те времена форме ссылки — было приговорено также четверо сподвижников Петра I: М. В. Желябуж-ский, К. И. Крюйс, Я. Н. Римский-Корсаков и П. П. Шафиров. При этом реальную ссылку довелось отбывать, по-видимому, только Корнелию Крюйсу да Петру Шафирову (и то не в Якутске, куда он был направлен судом, а в менее суровом климатически месте — Новгороде)10 . Осужденный в 1715 г. к пожизненной ссылке в Сибирь Яков Римский-Корсаков также не покинул, похоже, европейских краев. Наконец, приговоренный к 5-летней ссылке на каторгу в Рогервик Михаил Желябужский скончался 15 февраля 1724 г. от последствий телесного наказания [РГАДА, ф. 248, кн. 273, 730]. Что же касается смертной казни, то ее судебные органы первоначально назначили шестерым «птенцам гнезда Петрова» — В. А. Апухтину, Г. И. Волконскому, М. П. Гагарину, А. Я. Нестерову и П. П. Шафирову. Неизменно утверждавший вынесенные высшим должностным лицам приговоры Петр I смягчил меру наказания четверым из названных осужденных. Таким образом, из 31 подвергшегося уголовному преследованию сановника были казнены два человека (6 %, или 2 % общей численности высшей бюрократии первой четверти XVIII в.). Осужденный Сенатом Матвей Гагарин был повешен на Троицкой площади Санкт-Петербурга 16 марта 1721 г., осужденный Вышним судом Алексей Нестеров — колесован там же 24 января 1724 г. Для остальных приговоренных (кроме Корнелия Крюйса) процедура казни имитировалась: людей выводили на эшафот, клали на плаху и лишь после этого зачитывали указ о помиловании11 . Таковы были итоги деятельности органов уголовной юстиции петровской России в отношении высших администраторов. Что имеет смысл добавить к сказанному? Нет сомнений, что Петр I стремился всеми средствами выжечь разъедавшие отечественное чиновничество язвы взяточничества (очень часто сопрягавшегося в те времена с вымогательством), казнокрадства, злоупотребления должностными полномочиями. По воле первого российского императора были созданы невиданные прежде органы надзора — фискальская служба и прокуратура, невиданные специализированные органы суда и предварительного следствия. Были изданы и специально защищавшие интересы государственной службы невиданные по строгости уголовно-правовые акты.
__________________
"Если любовь к Родине хранится у нас в сердцах и будет храниться до тех пор пока эти сердца бьются,то ненависть к врагам всегда мы носим на кончиках штыков!" М.Шолохов
|
|
#91
27.11.2008, 09:20
|
||||
|
||||
|
Третий день ни одного сообщения в ветке ЛИДЕРА голосования!
 Подключу-ка я Сергея Есенина: "Пировал ты все со министрами, на чужих костях город выстроил!" За годы войн (а воевал Петр почти все время своего царствования) погибло около 40 000 русских солдат. А на петровских стройках погибло около 70 000 рабочих. Цель оправдывала средства?
|
|
#93
04.12.2008, 18:08
|
||||
|
||||
Уважаемый KiriLL!
Выношу Вам публичное предупреждение за оскорбление героя проекта.
__________________
С уважением, Вика
|
|
#95
07.12.2008, 15:33
|
||||
|
||||
|
Наследование и продолжение ДЕЛА!
Нельзя сказать, что Пётр I отверг ВСЁ, что продвигали его предшественники!
Он продолжил несколько линий, треков, заложенных и начатых его предшественниками. Табель о Рангах явилась продолжением Дела его отца и дяди, взмущавшимися неподЧинением по праву Древности РОДА: у кого род, описанный в родовых книгах Древнее, тот и более ПРАВ. Его предшественником были публично сожжены Родовые книги... Во времена Петра I "Табель о рангах" была прогрессивным решением. Кроме того, Пётр I сизмальства познакомился с Мастеровым людом и предпочитал назначать на должности Мастеровитых, а не Родовитых!!! Этот Момент продолжения ДЕЛ предшественников должен быть одним из главных вопросов обсуждений. Продолжением ДЕЛ не только непосредственно примыкающих предшественников, но и более ранних. В китае предки - это те, кто на 10 поколений старше. МаксиµКА
|
|
#96
07.12.2008, 22:22
|
|||
|
|||
если Пётр I Великий все поднял, а почему же ему не быть лидером прооекта.
|
|
#97
07.12.2008, 22:34
|
||||
|
||||
|
Цитата:
|
|
#98
07.12.2008, 23:55
|
||||
|
||||
|
Жесткое обращение с Поддаными.
Цитата:
С 3-х лет Мама брала меня с собой на работу, возила с собой на телеге или санях на животноводческие фермы. Она работала ветеринарным врачём в калининградской области. Однажды, когда мне было уже 6 лет, она остановила повозку и заговорила с женщиной, возившейся на краю поля. Вдруг из её уст, совершенно неожиданно для меня, раздалась матерная брань, которой из её уст я никогда раньше не слышал. После того, как мы отъехали от того места, я ей сказал:"Мама! Ты что?..." На что она ответила, что уже несколько раз просила сделать что то на ферме, но до сих пор ничего не сделано, а вот теперь завтра же всё будет сделано!!! Они только такое "крепкое" обращение "понимают"!!! Они только силу уважают!!! В то время так и было! Часто лишь рукоприкладством можно было добиться исполнения приказа на флоте в прежние времена. МаксиµКА
|
|
#99
10.12.2008, 23:22
|
|||
|
|||
|
Великий Петр! Твой каждый след
Для сердца русского есть памятник священный. И здесь, средь гордых скал, твой образ незабвенный Встает в лучах любви, и славы, и побед. Нам святы о тебе преданья вековые, Жизнь русская тобой еще озарена И памяти твоей, Великий Петр, верна Твоя великая Россия. Князь П.Вяземский, 1853 г., Карловы Вары, Чехия
|
|
#100
11.12.2008, 14:16
|
|||
|
|||
|
Сергей Есенин
"Песнь о великом походе" Ой, суров наш царь, Алексеич Петр. Он в единый дух Ведро пива пьет. Курит - дым идет На три сажени, Во немецких одеждах Разнаряженный. Возговорит наш царь Алексеич Петр: "Подойди ко мне, Дорогой Лефорт. Мастер славный ты: В Амстердаме был. Русский царь тебе, Как батрак, служил. Он учился там, Как топор держать. Ты езжай-кось, мастер, В Амстердам опять. Передай ты всем От Петра поклон. Да скажи, что сейчас В страшной доле он. В страшной доле я За родную Русь... Скоро смерть придет, Помирать боюсь. Помирать боюсь, Да и жить не рад: Кто ж теперь блюсти Будет Питер-град? Средь туманов сих И цепных болот Снится сгибший мне Трудовой народ. Слышу, голос мне По ночам звенит, Что на их костях Лег тугой гранит. Оттого подчас, Обступая град, Мертвецы встают В строевой парад. И кричат они, И вопят они. От такой крични Загашай огни. Говорят слова: "Мы всему цари! Попадешься, Петр, Лишь сумей помри. Мы сдерем с тебя Твой лихой чупрын, Потому что ты Был собачий сын. Поблажал ты знать Со министрами. На крови для них Город выстроил. Но пускай за то Знает каждый дом - Мы придем еще, Мы придем, придем! Этот город наш, Потому и тут Только может жить Лишь рабочий люд". Смолк наш царь Алексеич Петр, В три ручья с него Льет холодный пот.
|
| Пользователь сказал cпасибо: | ||
Линейный вид
