[Вика]

Красота словесной поэзии и для глаза должна быть прелестна

Однако гораздо больший интерес для рядового читателя Свод представляет с точки зрения произведения книжного искусства. Лицевой Летописный Свод — единственная книга по русской истории с таким большим количеством миниатюр (более 17 000!). Так что это истинный книжный памятник. Считается, что над оформлением Свода трудилось с десяток художников. Однако их имен (равно как и имен книгописцев) средневековая история нам не оставила, ведь особенностью средневекового искусства как раз и являлась анонимность. Безымянность авторов была в порядке вещей. Скажем, в житийных текстах автор если где-то и проскальзывал в произведении, то произносил от своего имени соответствующие слова: что вот, мол, я, недостойный раб, взялся за такое богоугодное дело и т. п.

Как пояснила газете «Честное слово» ассистент кафедры древних литератур и литературного источниковедения НГУ Инна Шилова, миниатюры в своде не просто служат дополнением к тексту летописного изложения, но подчас и заменяют сам текст, включая символический подтекст тех или иных излагаемых событий. Они представляют собой последовательность событий, подчас напоминая чем-то линейку рисованной анимации.

«Миниатюры Лицевого Летописного Свода часто представляют развитие события в динамике, изображение здесь многослойное — вмещающее несколько эпизодов одного сюжета, — поясняет Инна Александровна. — Действующие лица на одном рисунке могут повторяться несколько раз, их речи передаются с помощью соответствующих жестов, а окружающая обстановка — с помощью символов, например, изображение скал свидетельствует о том, что события происходят вне города, изображение городских ворот помогает показать приезд или отъезд войска и т. д.». Написаны миниатюры строго согласно канонам, чем напоминают иконы (изображение жестов, цветовая символика и т. п.). Даже обладают свойственной иконам обратной перспективой, расширяющей пространство.

«Несмотря на то что Свод излагает историю, составить на основании миниатюр представление о культурно-бытовых и материальных ценностях, имевших хождение в то время, в общем-то нельзя, поскольку изображения эти условные и реалий как таковых там нет, особенно когда дело касается событий мировой истории, — поясняет Инна Александровна. — Вот изображены корабли — греческие. Но откуда русские художники, работавшие над Сводом, не участвовавшие ни в каких заморских походах, могли знать, что корабль греков выглядел именно таким образом? Так что даже они символичны. Другое дело — конница: Русь помнит немало сражений на родной земле при участии такого вида войска. И как раз в отношении событий русской истории, несмотря на каноничность иллюстраций, можно найти достоверные детали: сбруи, седла, оружия, кольчуги, которые русские воины везли в ларях и надевали перед битвой, соборы с характерной архитектурой (скажем, московский Архангельский собор нарисован с раковинами в закомарах, действительно украшавших фасад здания).

Русская история (начинающаяся с правления Владимира Мономаха) — только часть Летописного Свода. Касаются авторы и Древней Греции, и Византии, излагают и библейские события. Причем ценен Свод как раз тем, что в нем события мировой истории подаются с точки зрения именно русского человека. На понятном ему (по крайней мере, в то время) языке.

Кстати, повествование Свода, несмотря на сложный древнерусский язык и каллиграфический полуустав с его «летящим» шрифтом, также затрудняющим процесс чтения, наполнено лиризмом с красивым построением фраз. Например: «И вот сошлись обе великие силы на бой. И была крепкая битва и злая сеча, и кровь лилась, как вода, и бесчисленное множество воинов с обеих сторон, с татарской и русской, пали мертвыми» и т. п. Причем некоторая поэтичность прослеживается несмотря на официозность самого жанра свода (в отличие, скажем, от житий).

Вот, например, как выглядит изложение осады Трои греками со знаменитой сценой с Троянским конем (уже в устном переводе-расшифровке Инны Шиловой): «И когда сделали громадного деревянного коня, то затворили в нем храбрых мужей и притворились, что уходят назад в свое отечество. Коня же оставили у пристани, а сами скрылись на острове. Жители Трои, увидев, что никого на пристани нет, кроме коня, начали дивиться и недоумевать. Сначала подумали, что это обман и решили погубить коня — ввергнуть его в огонь или в море. Но пришло время Трое быть завоеванной. Внесли они в город коня — как трофей и как символ врага своего. И предались троянцы играм и питию, и уснули глубоким сном. Спрятавшиеся воины тихо вылезли наружу и подожгли храмы, — поднялось огромное пламя, которое увидели греки и вскоре приплыли к городу, к заранее открытым воротам. И влилось в Трою греческое войско, подобно потоку воды». Можно сравнить перевод с источником (см. фото). Хотя именно оригинальный древнерусский текст и представляет истинную ценность для ученых-словесников.

Может послужить древняя летопись и в деле просвещения православных людей, поскольку вся средневековая история проникнута христианским учением и почтением ко Всевышнему. Более того, по словам Инны Шиловой, вера лежит в основе самого Свода как текста, созданного в Средние века — как в основе самого акта его написания, так и заложенного в нем смысла. Так что после всего сказанного становится даже немного странно, что после смерти Ивана Грозного о Своде было забыто, и его 10 000 разрозненных листов едва не сгинули на пожарах смутного времени. Только к середине XVII века у рукописей нашлись владельцы, под руководством которых и были переплетены вручную в отдельные тома. Причем каждый том носил имя его владельца. Например, два «Остермановских» тома некогда находились у канцлера Анны Иоанновны — Андрея Иванович Остермана. «Голицынский» том получил пристанище в имении князей Голицыных под Москвой. «Шумиловский» том принадлежал в начале XIX века купцу Шумилову, который пожертвовал его в 1814 году Публичной библиотеке С.-Петербурга.

РГРК «Голос России»