Автор темы - участница форума Людмила С.Д.
Блокадные ласточки
Опубликовано 27 Январь 2010 в рубрике Чтобы помнили....
...
Из семейного блога Андрея и Валерии Абазовых
27 января – День Полного Снятия Блокады Ленинграда.
Недавно мы отмечали Татьянин день и мне хотелось бы сегодня вспомнить девочку
Таню Савичеву-блокадную ласточку, дневник которой до сих пор заставляет людей почувствовать ужасы фашизма.
Детская рука, теряющая силы от голода, записывала неровно, скупо – каждый трагический
«визит смерти» в родной дом.
«Дневник Тани Савичевой» не был издан, в нем всего
7 страшных записей о гибели ее большой семьи в
блокадном Ленинграде. Эта ма-ленькая записная книжка была предъявлена на
Нюрнбергском процессе в качестве документа, обвиняющего фашизм.
Сегодня дневник выставлен в
Музее истории Ленинграда (Санкт-Петербурга), его копия –
в витрине мемориала Пискаревского кладбища и на Поклонной горе в Москве.
Девочку, потерявшую сознание от голода, обнаружили служащие специальных санитарных команд, обходившие ленинградские дома. Вместе со
140 другими истощенными голодом ленинградскими детьми девочку эвакуировали в
Горьковскую (ныне – Нижегородская) область, в поселок Шатки. Жители кормили и согревали сироток. Многие из детей окрепли, встали на ноги. Но
Таня так и не поднялась. Врачи два года сражались за ее жизнь, но ничего не помогало.
1 июля 1944 года Таня Савичева скончалась. Ее похоронили на поселковом кладбище, где она и покоится под мраморным надгробием. Рядом – стела с барельефом девочки и страничками из ее дневника.
Танины записи вырезаны и на сером камне памятника
«Цветок жизни», под Петербургом, на третьем километре блокадной «Дороги Жизни».
Гулкое эхо войны – холокост,
Блокада Ленинграда. Имена
“блокадных ласточек”, высеченные памятью на времени –
Таня Савичева, Катя Осокина, Ольга Берггольц, сколько их сегодня осталось в живых, этих
“блокадных ласточек”?! Как и чем они живут сегодня? Но это уже наша вина и другая история…
Блокадная ласточка
Весной сорок второго года множество ленинградцев носили на груди жетон — ласточку с письмом в клюве.
Сквозь года, и радость, и невзгоды
вечно будет мне сиять одна
та весна сорок второго года,
в осажденном городе весна.
Маленькую ласточку из жести
я носила на груди сама.
Это было знаком доброй вести,
это означало — «жду письма».
Этот знак придумала блокада:
знали мы, что только самолет,
только птица к нам до Ленинграда
с милой-милой
Родины дойдет…
…Сколько писем с той поры мне было!
Отчего же кажется самой,
что доныне я не получила
самое желанное письмо…
Чтобы к жизни, вставшей за словами,
к правде, влитой в каждую строку,
совестью припасть бы, как устами
в раскаленный полдень — к роднику.
Кто не написал его, не выслал?
Счастье ли? Победа ли? Беда?
Или друг, который не отыскан
и не узнан мною навсегда?
Или где-нибудь доныне бродит
то письмо, желанное как свет,
ищет адрес мой, и не находит,
и, томясь, тоскует: где ж ответ?
Или близок день — и непременно
в час большой душевной тишины
я приму неслыханной, нетленной
весть, идущую еще с войны?
О, найди меня, гори со мною
ты, давно обещанная мне
всем, что было,— даже той смешною
ласточкой — в осаде, на войне…
Ольга Берггольц,1946
В годы блокады
1941-1943 Ольга Берггольц находилась в осажденном фашистами Ленинграде. В ноябре 1941 ее с тяжело больным мужем должны были эвакуировать из Ленинграда, но Николай Степанович Молчанов умер и Ольга Федоровна осталась в городе. (…) Спустя самое недолгое время тихий голос
Ольги Берггольц стал голосом долгожданного друга в застывших и темных блокадных ленинградских домах, стал голосом самого Ленинграда. Это превращение показалось едва ли не чудом: из автора мало кому известных детских книжек и стихов, про которые говорилось
“это мило, славно, приятно – не больше”,
Ольга Берггольц в одночасье вдруг стала поэтом, олицетворяющим
стойкость Ленинграда.” В Доме Радио она работала все дни блокады, почти ежедневно ведя радиопередачи, позднее вошедшие в ее книгу
“Говорит Ленинград”. (…)
Никто не забыт. Ничто не забыто.
Тем, кого уже нет с нами… с Любовью от потомков.