Привожу фрагменты статьи-воспоминанний фронтовика: полностью на:
http://www.sovsekretno.ru/magazines/article/2177
К 90-летию Бориса Слуцкого
В мае Петру Захаровичу Горелику, полковнику бронетанковых войск, исполняется 91 год. А его другу по харьковскому детству Борису Абрамовичу Слуцкому – 90.
Слуцкий первым написал – и опубликовал! – стихи о жестокой правде войны и – опять же одним из первых – о жестоких советских вождях. Борис Слуцкий – один из самых значительных русских советских поэтов послевоенной эпохи. Почти четверть века его нет в живых – он умер в 1986 году, – но продолжают печататься «из-под спуда» его произведения. Из стихов Слуцкого мы можем понять, как фронтовики избавлялись от преклонения перед Сталиным, от рабской верности власти, которую по сути дела спасли в ту войну
– За вашими плечами почти весь двадцатый век. Что бы вы назвали самым значительным в прожитом и пережитом?
– Воевал. Остался цел. Счастлив семьей. С женой мы прожили более 60 лет. Вот уже более десятка лет пишу, печатаюсь. Мне сказочно повезло с друзьями.
Если вспомнить события рубежные, которые относятся не только к судьбе поколения, такие как война, смерть Сталина, «оттепель», «застой» и «перестройка», но и к моей личной судьбе, назову 1930 год, знакомство с Борисом Слуцким, быстро переросшее в дружбу на всю жизнь. Он свернул меня с накатанного школой и комсомолом пути, который нивелировал личность. Он открыл передо мной иной мир.
Вы упомянули смерть Сталина. Как изменилось ваше представление о нем после его смерти?
– К 1953 году я еще не думал о нем так, как думаю сегодня, но от одной иллюзии был избавлен уже тогда: на его счет я относил все, что делалось в стране. Не только хорошее, как думали многие, но и все плохое. Я еще не мог определиться с тем, чего было больше – хорошего или плохого. Это пришло позже.
Верхом его лицемерия была здравица за терпение русского народа, на приеме в Кремле в честь победы в Великой Отечественной войне.
Терпение – самая ценимая Сталиным черта в характере народа. Сталин ценил в терпении не столько его позитивные проявления – упорство в труде и т.п.
Главное, что он ставил высоко, – это способность народа безропотно терпеть и переносить все непотребства его власти. Не это ли прикрывал Сталин своей лицемерной здравицей?
Трус хвалил героев не за честь,
А за то, что в них терпенье есть.
(Борис Слуцкий. «Терпенье»)
Преклоняясь перед Сталиным во всем, мы восприняли и его лицемерие. Избавление от двойных стандартов означает необходимость осознанно относиться к событиям общественной жизни. Не отвергать, а осмысливать, думать и принимать решения, даже вопреки мнению послушного большинства. Приверженность двойным стандартам в политике мешает и сегодня нашему обществу объективно оценивать происходящее.
.......
– Это воспринималось вами и вашим кругом как ошибка или вы ощущали связь антисемитских репрессий с коренными свойствами самой идеологии и самого режима?
– Конечно, это отчетливо понималось. Об этом и написаны стихи Бориса.
– Для меня, например, Слуцкий был одним из толчков к тому, чтобы стать тем, что называлось антисоветчик…
– Это был самый советский антисоветский поэт. Вот можно привести его знаменитое стихотворение «В январе».
Я кипел тяжело и смрадно,
Словно черный асфальт в котле.
Было стыдно.
Было срамно.
Было тошно ходить по земле.
Было тошно ездить в трамвае.
Все казалось: билет отрывая,
Или сдачу передавая,
Или просто проход давая
И плечами задевая,
Все глядят с молчаливой злобой
И твоих оправданий ждут.
Оправдайся, поди попробуй –
Где тот суд и кто этот суд,
Что и наши послушает доводы,
Где и наши заслуги учтут?
Все казалось –
Готовятся проводы,
И на тачке сейчас повезут.
Нет, дописывать мне не хочется.
Это все не нужно и зря.
Ведь судьба – толковая летчица –
Всех нас вырулила из января.
Это было написано сразу после смерти Сталина. В то время, когда разгоралось «дело врачей», я чувствовал себя как в стане врагов на кафедре в военной академии, где работал. Если без стука входил в комнату, я видел, что все замолкали. Начальником кафедры был генерал-лейтенант Рогачевский, еврей. Это был боевой генерал с очень большими орденами –
Кутузова II степени, Суворова II степени. До кафедры – начальник штаба 28-й армии. Начал войну командиром дивизии. Но вы знаете, эти события его подкосили.
Характер совершенно другой стал – он стал пуглив. Можно ли себе представить, чтобы боевой генерал, прошедший всю войну, позволял своим подчиненным стучать по столу и требовать, чтобы его представили к званию, или какие-то привилегии дали? И он шел на
уступки. Он боялся.