[Вика]

Иосифу Сталину на днях исполнилось бы 130 лет. Какие уроки мы вынесли из жизни и судьбы этого человека, которого некоторые из наших сограждан и сегодня называют «великим», а другие добавляют к этому слову «преступник»?

Не так давно журналисты поинтересовались у сотрудника комендатуры Московского Кремля, кому из захороненных здесь людей больше всего приносят цветы. Ответ был пугающим: «Сталину». Интерес и уважение к фигуре вождя не ослабевают. Достаточно показательно, что в ТВ-шоу «Имя Россия» очень многие зрители отдали голоса Сталину. В любом книжном магазине Москвы на полках вы найдете сотни томов, посвященных диктатору. Но среди этой литературы совсем мало трудов, которые пытаются объективно оценить роль Сталина в истории страны. Как правило, авторы говорят о нем либо как о великом стратеге, который «выстроил страну и победил в войне», либо как о «кровавом преступнике и диктаторе».

Но даже те, кто защищает Сталина, не могут оспорить страшных преступлений режима. Впрочем, на это у них всегда находятся аргументы: «Сталин не знал», «его линию извратили». Несколько лет назад, готовя к публикации в нашей газете интервью с известным историком и писателем Роем Медведевым, автором книги «Неизвестный Сталин», я предложил назвать нашу беседу «Известный Сталин». О Сталине действительно известно почти все. Многое сказано о его ближайших соратниках. Но ведь были еще и винтики режима. Те, кто не принимал решений о репрессиях, не ставил подписи, решавшие чужие судьбы. Эти люди занимались другим: допрашивали, охраняли и нажимали курок. Именно на них кровь человеческая в буквальном, в прямом смысле этого слова. Не случайно сын одного из самых страшных бериевских палачей Якова Родоса вспоминает, как отец, вернувшись домой после напряженного рабочего дня, «очень долго и тщательно, почти полчаса мыл руки».

Самые страшные тайны репрессий до сих пор архивисты отдают крайне неохотно. Тем не менее совсем недавно появились новые данные, которые возвращают нас к трагическим годам, показывают весь механизм на уровне исполнителей, глазами тех, кто допрашивал, стрелял и закапывал.

Тюрьма особого назначения

Сухановская тюрьма считается самым страшным объектом сталинских времен. Ею пугали, как писал Солженицын, упорствующих арестантов. Этот застенок был образован в 1931 году на месте Свято-Екатерининской пустыни, в монастыре, совсем рядом с Москвой. Монахинь выгнали в 24 часа, монастырь разорили. Священники из надвратной церкви попали в лагеря, а отец Ярослав Савицкий был расстрелян. Сначала в новой тюрьме сидела мелкая уголовная шпана, но в конце 1938 года все изменилось. В отставку был отправлен всемогущий нарком внутренних дел Н. Ежов. Новому министру Л. Берии было поручено «зачистить» органы безопасности, допустившие перегибы. По всей стране начались массовые аресты вчерашних хозяев жизни. Именно для них предназначалась особо секретная Сухановская тюрьма. Берия лично занимался планированием своего, как выяснится позже, «любимого» объекта. Лидия Головкова, исследовавшая историю тюрьмы, пишет, что во всех камерах были скруглены углы, чтобы заключенные не попытались уйти от расправы раньше времени. Особое внимание уделили карцерам. Они здесь были на любой вкус: стоячие, горячие, холодные, для буйных (с обивкой резиной). Были и пыточные камеры со специальными приспособлениями. На основании приказа НКВД их уничтожили, заметая следы, в первую очередь в апреле 1953 года. Кабель телефонной связи соединял руководство тюрьмы с Лубянкой и Кремлем. Есть ирония судьбы в том, что первыми обитателями тюрьмы стали видные чекисты. Здесь они встретились, но уже в качестве «врагов народа» с вчерашними коллегами. В «Сухановке» побывали Ягода, Ежов, их заместители Фриновский, Заковский, руководители внешней разведки, ГРУ, советские резиденты за рубежом. Здесь же оказались их родственники, близкие. Еще до ареста Ежова в «Сухановку» привезли его личного помощника, телохранителя, домработницу Дусю, даже подруг первой жены. Все они были расстреляны за исключением Дуси – ее осудили на три года. Жена Ежова – роковая женщина Евгения Хаютина отравилась незадолго до ареста мужа. Приемная дочь наркома – Наталья, которой было тогда семь лет, оказалась в детдоме. В 2003 году я беседовал несколько раз с этой уже пожилой женщиной. Наталья Хаютина выбрала себе местом жительства по собственной воле маленький поселок Ола в Магаданской области. Варлам Шаламов считал, что в этом поселке «останавливались если не Колумб, то Эрик Рыжий». Наталья, когда мы с ней общались, яростно защищала отца и предпринимала попытки его реабилитировать. Страшный путь этой женщины – от детдома до лагерей не давал мне права с ней спорить.

В числе тех, кто попал в эту тюрьму, был и комиссар госбезопасности первого ранга С. Реденс, свояк Сталина. Как вспоминал сын генерального секретаря ЦК ВЛКСМ А. Мильчакова, в «Доме на набережной», где жил Реденс, детям часто приходилось видеть, как ему домой приносили вечером бумаги и он, быстро их просмотрев, расписывался. Это были санкции на арест, и Реденс как руководитель НКВД Москвы отвечал за «чистку» столицы».

Особый статус «Сухановки» давал право следователям и тюремщикам вести допросы самым жестким образом. По личному указанию Берии перед расстрелом многих заключенных били смертным боем. Через это прошли Ягода, Ежов, Реденс. Старому большевику Р. Эйхе, руководителю Сибири, в результате «последнего допроса» выбили глаз. Самому Ежову при первом же путешествии из камеры на допрос надзиратель Мальцев «случайно» сломал руку. Ежов, по его собственному признанию, «боялся боли». Во время следствия он оговорил многих, включая собственную жену, ее любовников – писателей Кольцова и Бабеля, напоследок даже признался в гомосексуализме. Через «Сухановку» прошел и знаменитый театральный режиссер В. Мейерхольд.

Любовь до гроба

Руководство НКВД было в целом довольно тюремщиками. Но не всегда. Тот же надзиратель Мальцев за «случайно» сломанную руку Ежова был «строго предупрежден». В Российском государственном архиве хранится приказ по НКВД, где говорилось, что сотрудники тюрьмы плохо подготовились к физкультурному параду. При этом в числе упущений указывалось на «недостаточный загар». Где уж там до загара, когда люди горели на работе.

Надо сказать, что массовые репрессии выработали среди палачей особый тип людей, которые получали удовлетворение от своей «работы». Так, директором Донского крематория в разгар репрессий работал П. Нестеренко, в прошлом полковник деникинской армии. Историк А. Рогинский, исследовав удивительный по-своему путь этого человека, рассказывает, что, изучив во Франции опыт кремации, Нестеренко возглавил строительство первого в СССР крематория, а потом им заведовал. Этот человек жил рядом с любимым местом работы и редко когда отлучался от него. Через его руки прошли тысячи покойников с пулей в затылке. В 1941 году он был арестован, а в 1942-м с такой же заслуженной пулей прибыл в свой родной крематорий.

Настоящая работа в «Сухановке» начиналась поздно ночью, когда приезжал Л. Берия, про которого рассказывают, что он «любил эту тюрьму». Даже сегодня, когда архивы годов репрессий в немалой степени открыты, мы мало что знаем про это уникальное заведение. Одной из главных задач тюремщиков была полная изоляция заключенных. Поэтому даже те немногие, кто вышел отсюда живым, мало что могли рассказать. Само слово «Сухановка» звучало страшным предупреждением даже для видавших виды заключенных. Людей здесь знали не по фамилиям, а совсем как у Дюма в «Графе Монте-Кристо», по номерам. Причем номера присваивали и тюремщикам. Даже трупы умерших отправлялись в морг под номером. Родственникам узников никогда не сообщали, что их близкие находятся именно в этой тюрьме.

Впрочем, какой там Дюма! История «Сухановки» хранит сюжеты, потрясающие своей жестокой бессмысленностью. В июле 1939 года бесследно исчезла рядом с домом одна из первых красавиц Москвы, молодая жена заместителя наркома обороны СССР Г. Кулика. Кулик обратился лично к Берии, и НКВД объявил всесоюзный розыск. Девушку искали целых 10 (!) лет, накопили 15 томов оперативно-разыскного дела. А жена будущего маршала, похищенная сотрудниками НКВД, допрашивалась в Сухановской тюрьме. На арестованную не был даже выписан ордер на арест, не было заведено следственное дело. Через месяц ее забрали из Сухановской тюрьмы и лично расстреляли начальник «Бутырки» Миронов и комендант НКВД Блохин. Сам Г. Кулик впоследствии дослужился до маршала, был удостоен звания Героя Советского Союза. В 1947 году он был арестован и препровожден, естественно, в Сухановскую тюрьму. Поводом стали тайно записанные разговоры трех крупных военачальников с критикой Сталина. В 1950 году все военные были расстреляны. Тогда же прекратили разыскное дело жены Кулика. Во время допроса в рамках следственного дела по обвинению Берии бывший министр внутренних дел Меркулов, человек достаточно жестокий, тем не менее дал такие показания: «Признаюсь, это дело на меня произвело крайне тяжелое, жуткое впечатление, и я долго переживал этот случай. На мой взгляд, уничтожать эту женщину не было никакой оперативной необходимости».