Не зря помещики так трепетали при мысли об освобождении крестьян и оказывали такое противодействие Александру II, оказавшемуся как будто между молотом и наковальней:
Л.Ляшенко: Вот несколько откликов провинциальных дворян на реформу – один писал:
«первое впечатление на большинство дворян не могло не быть тягостно и грустно». Другой помещик предвидел, что он будет
«висеть на фонаре параллельно и одновременно с петербургскими реформаторами». Третий заявлял
«вместе с дарованием крестьянам вольности государь подпишет мне и многим тысячам помещиков смертный приговор. Миллион войска не удержит крестьян от неистовства». Четвертый замечал, что
«разрушить этот порядок - значит приготовить гибель государству».
А Тарле Е.В. так описывал возможность отмены крепостного права Наполеоном еще в ходе войны 1812 года: «Наполеон знал, что положение крестьян в России хуже, чем положение крепостных в других европейских странах. Он даже говорил о русских крестьянах, пользуясь термином «рабы», а не «крепостные». Но он не хотел рыть пропасть между собой и помещичьим царем и помещичьей Россией, потому что не нашел в России «среднего класса», т. е. той буржуазии, без которой он, буржуазный император, просто не мыслил перехода феодальной страны в колею нового строя. Помещичья Россия была ему, несмотря ни на что, близка, а крестьянская революция страшна. Он застал русское крестьянство в цепях и ушел, даже и не попробовав к ним прикоснуться.
На заседании сената 20 декабря 1812 г., говоря о только что кончившемся походе на Россию, Наполеон сказал:
«Я мог бы вооружить наибольшую часть населения России против ее же самой, провозгласив свободу рабов…Но когда я узнал грубость нравов этого многочисленного класса русского народа, я отказался от этой меры, которая предала бы смерти, разграблению и самым страшным мукам много семейств" http://rodon.org/tev/nnnr.htm
Грубость нравов крепостного населения – не вымысел Наполеона, ужасавшегося тому, как русские крестьяне расправлялись с безоружными французами. Ключевский, рассказывая о декабристах, подчеркивал, что они скорбели о том, насколько уродливым было влияние крепостной неволи на крестьян: «Один из немногих невоенных участников движения 14 декабря 1825 года - Кюхельбекер на допросе верховной следственной комиссии откровенно признавался, что главной причиной, заставившей его принять участие в тайном обществе, была его скорбь его обнаружившейся в народе порче нравов как следствии угнетения.
«Взирая, - говорит он, - на блистательные качества, которыми бог одарил русский народ, единственный на свете по славе и могуществу, по сильному и мощному языку, которому нет подобного в Европе, по радушию, мягкосердечию, я скорбел душой, что все это задавлено, вянет и, быть может, скоро падет, не принесши никакого плода в мире». http://www.kulichki.com/inkwell/text...ch/kluch84.htm
Было о чем скорбеть – ведь наше пьянство родом оттуда, и иногда вылезающая из нас неоправданная жестокость друг к другу, и неуважение к своей и чужой личности, и стремление подчиненного вначале стерпеть, а уж после вступления в руководство «развернуться». Может, и дедовщина в армии тоже родом оттуда.
Вот почему я позволю себе усомниться в том, крестьяне в селе с говорящим названием Бездна были все как один невинные агнцы. Хотя каждая человеческая жизнь бесценна, и не дай Бог никому когда-либо оказаться на их месте. Как, впрочем, и на месте Александра II...