[Петр Киле]

Музыкальное образование в дворянских семьях к началу XIX века становится столь же непременной дисциплиной, как и знание иностранных языков, в первую очередь французского, разумеется. Игра на фортепиано, на гитаре, на скрипке, пение, даже сочинение, скажем, романсов вошли в быт в дворянских усадьбах; это было любительство для приятного времяпрепровождения, а профессионалами выступали крепостные, из которых составлялись оркестры и хоры.

При этом звучала прежде всего европейская музыка, как в Петербурге и Москве с непременной итальянской оперой и выступлениями европейских знаменитостей. Между тем в России постоянно звенела народная песня - и в будни, и в праздники в унисон с временами года. И вот в подобной атмосфере дворянского быта в пору расцвета русской лирики явился и первый музыкальный гений в России.

Это Михаил Иванович Глинка (1804-1857), который сыграл в развитии русской музыки ту же роль, что целая плеяда поэтов от Ломоносова до Пушкина в развитии национальной литературы. Казалось бы, зарождение новой русской музыки, вырастающей из стихии народной песенной культуры, происходит позже, лишь в начале XIX века, но ее развитие от 30-х годов за какие-то 50 лет от Глинки до Чайковского столь стремительно и блистательно, что определение новой оказывается верно и по отношению к старинной песенной культуре, и по отношению к европейской музыке, опыт которой не только освоен первыми русскими композиторами, но и превзойден с разработкой новых форм и тем, и, надо сказать, именно новая русская музыка, в отличие от лирики, но неся в себе ту же поэзию русской души, обретает мировое признание почти сразу как высокая классика, по сути, как высшее достижение Ренессанса в России, отныне, надеюсь, осознанное как таковое явление.