Иначе сложилась судьба другого русского офицера, сыгравшего заметную роль в обороне Москвы осенью 1917 г., — полковника В.Ф. Рара. Он был старше Л.Н. Трескина. Окончив военное училище, Рар участвовал еще в Русско-японской войне 1904—1905 гг., позднее был на фронтах Первой мировой. В октябре 1917 г. он организовал оборону казарм 1-го кадетского корпуса силами кадетов старших классов. Исход боев решила артиллерия, которой располагали отряды ВРК. Распустив кадетов, полковник Рар тем самым спас их от гибели. По свидетельству московского историка С.В. Волкова, часть защитников Москвы, сдавшихся под честное слово ВРК, была расстреляна на территории воинских казарм в Лефортово.
Мемориальный крест с надписью: «Юнкера. Мы погибли за нашу и вашу свободу»
Ограда храма Всех Святых на Соколе
Крест памяти мучеников протоиерея Иоанна Восторгова и епископа Ефрема, расстрелянных 23 августа 1919 г.
Ограда храма Всех Святых на Соколе
Памятный знак на месте разрушенной часовни на Братском кладбище
Что же касается полковника Papa, то осенью 1918 г. он уехал в Латвию, откуда сам был родом, где вступил в Балтийский ландесвер, в рядах которого участвовал в боях против красных. Позднее служил в отряде Либавских стрелков князя А.П. Ливена. Весной 1919 г., вскоре после освобождения Митавы от большевиков, полковник Рар заразился тифом и умер.
Полковник К.К. Дорофеев, будучи начальником штаба МВО, организовал сбор добровольцев в Александровском военном училище. Известно имя еще одного защитника Москвы из числа штаб-офицеров — подполковника Синькова.
Об октябрьских боях 1917 г. напоминают мемориальные доски с соответствующими надписями, установленные в центре Москвы в годы советской власти. Таковые имеются на стенах зданий бывшего штаба Московского военного округа на Остоженке, Провиантских складов на Садовом кольце, гостиницы «Метрополь», на здании Центральной телефонной станции на Большой Лубянке и в др.
Последующие события 1918—1922 гг. запечатлены в других памятниках советской эпохи, которые теперь зачастую вызывают недоумение.
Как известно, в апреле 1918 г. советское правительство с В.И. Лениным во главе переехало из Петрограда в Москву. В действительности это был не переезд, а постыдное бегство, вызванное страхом перед наступлением германских войск. Если в октябре 1917 г. захват немцами Петрограда мог рассматриваться с точки зрения его вероятности, то в марте 1918 г. эта вероятность приобрела реальные очертания. Виновником такого разворота событий были сами большевики. Благодаря их политике, направленной на уничтожение русской армии, зимой 1917—1918 гг. она развалилась окончательно. Солдаты массами покидали фронт и тыловые гарнизоны, спеша в свои деревни, к дележу помещичьей земли. Фронт от Балтики до Черного моря практически перестал существовать. Созданные большевиками отряды Красной гвардии, столь ретиво боровшиеся с «буржуями» внутри страны, показали очень низкую боеспособность при соприкосновении с австрийскими и германскими войсками. Именно поэтому советскому правительству пришлось переехать из Петрограда в Москву. На московском направлении немцы остановились весной 1918 г. в районе Орши.
Об этой позорной странице отечественной истории напоминает скульптурное изображение головы «вождя мирового пролетариата», возвышающееся в зале ожидания Ленинградского вокзала, изначально называвшегося Николаевским. Комичность и нелепость ситуации в том, что пассажиры отправляются в путь с этого вокзала в Санкт-Петербург, а не в Ленинград уже второй десяток лет! А в Северной столице гостей города встречает в зале ожидания бюст императора Петра Великого — основателя Петербурга. Гостей же Москвы встречает голова человека, который к основанию Москвы не имеет никакого отношения, как, впрочем, и к строительству первой в истории России Николаевской железной дороги.
В годы Гражданской войны Москва пережила все те новшества, что принесла с собой советская власть, — голод, холод, карточки, разгул бандитизма, меры принуждения и уравниловку, первые концентрационные лагеря, красный террор. Зловещую, поистине всероссийскую известность приобрела Лубянская площадь. Именно здесь, в здании страхового общества «Якорь», разместилась Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией во главе с Ф.Э.Дзержинским. ВЧК, в просторечии именуемая «чрезвычайкой», для москвичей, да и не только для них, стала символом массовых бессудных арестов и расстрелов задолго до Освенцима и Бухенвальда. Для многих россиян слово «чекист» было таким же страшным, как в годы Второй мировой войны слово «эсэсовец» для миллионов европейцев, включая и граждан СССР.
Уже в 1918 г. в Москве начали действовать первые советские концентрационные лагеря — в Ивановском и Спасо-Андрониковом монастырях. Местом массовых убийств, творившихся московскими чекистами, стало мемориальное Братское кладбище во Всехсвятском, рядом со станцией метро «Сокол». Это кладбище было основано в 1915 г. при участии великой княгини Елизаветы Федоровны, впоследствии также убитой чекистами.
Братское кладбище, по замыслу его устроителей, должно было стать мемориалом войны 1914—1918 гг., которую в России называли Второй Отечественной, по аналогии с войной против Наполеона в 1812 г. Предполагалось, что во Всехсвятском со временем возведут фортификационные сооружения, в миниатюре повторяющие укрепления армий, сражавшихся против России. Здесь же планировалось установить артиллерийские орудия, бомбометы, пулеметы, а также развернуть музейную экспозицию, в которой были бы представлены вражеские знамена и прочие трофеи.
Начиная с 1915 г., на Братском кладбище стали хоронить умерших от ран и болезней в московских лазаретах русских солдат, казаков, сестер милосердия, офицеров, авиаторов. Здесь же погребали чинов союзных армий и военнопленных.