[Андрей 57]

«В щах попадаются черви»

Семён Экштут, доктор философских наук

Сталинская эпоха сохранилась в исторической памяти как эпоха безусловного порядка. Все — от красноармейца до маршала, от рабочего до наркома, от пионера до члена ЦК — жили по суровым, но единым для всех законам, и горе тем, кто осмеливался эти законы нарушить. Однако это была лишь внешняя видимость, скрывающая от глаз подлинную сущность происходящего.
Власть настойчиво внедряла в сознание простых людей, «винтиков», мысль о том, что все они являются частями мощного государственного механизма. Чтобы это утверждение не казалось голословным, власть время от времени выборочно наказывала иных горе-руководителей, чьи проступки слишком явно нарушали границы дозволенного. А поводов для этого всегда было более чем достаточно. Различного рода банкеты, столь естественные после победоносного окончания войны, уже в конце 1945-го стали вызывать нескрываемое раздражение полуголодного населения. Все знали, что эти якобы официальные банкеты, быстро перераставшие в групповые попойки, устраивались номенклатурой за счёт незаконных поборов с колхозников. Председателей колхозов районные власти облагали полуофициальной данью — деревенские харчи и, главное, самогон шли на проведение подобных мероприятий. Городские же руководители взимали добровольно-принудительные поборы с подсобных хозяйств крупных предприятий и ОРСов (отделов рабочего снабжения).
«Наши заправилы с народом, как с собакой, обращаются. Зайдёшь в какое-либо учреждение, так не только пойдёшь со своим письмом назад, но и в шею дадут, так что в следующий раз не пойдёшь. Но рады бы не идти — нужда заставляет. Народ голодный, умирает, дров нет, полураздетые, грязные. В городе Бежица бани нет, дома в тазике обмоемся, так и ладно. В столовых дают когда два помидора и щи, а иногда, даже частенько, тухлый сыр, ливерную колбасу. Такой сыр и колбаса тухлые, что, как только к столовой подойдёшь, стоит такая ****, что прямо ужас. В столовых проверяют у некоторых врач, но что врач скажет, что ОРС отпустил, рабочим и дают. В щах попадаются черви, а наши заправилы устраивают банкеты — на что? За рабочую копейку, за рабочий пот, за рабочие слёзы, которые рабочие проливают не днями, а годами»1.
Так обстояли дела в городе Бежица Брянской области в октябре 1945 года. Письмо рабочего Павлова было выбрано властью из тысяч подобного рода обращений и послужило поводом для принятия мер в оперативном порядке. Секретарь ЦК Георгий Маленков распорядился послать в Брянскую область специальную комиссию. Факты, указанные в жалобе, подтвердились.
Дела обстояли ещё хуже, чем было описано в письме. Даже в областном центре не было топлива. Школы, больницы, детские учреждения и коммунальные предприятия почти не отапливались. Но дело было не в отсутствии дров, а в головотяпстве областных руководителей. Заготовленные на зиму дрова находились всего лишь в 12 километрах от Брянска. Была в городе и железнодорожная вертушка для подвоза дров. За 80 дней вертушка в составе 30 вагонов могла сделать 40 рейсов, снабдив Брянск трёхнедельным запасом топлива, но из-за общей неорганизованности было сделано только 5 рейсов — и Брянск встретил зиму без дров. Без топлива остались даже городские пекарни — «хлеб выпекался низкого качества и полусырой».
Не только в городе Бежице не было бани, вынуждены были мыться в тазике и обитатели Брянска. В областном центре на 60 тысяч населения не было ни одной бани, кроме гарнизонной, которая обслуживала лишь воинские части. Не было в этих городах и ни одной прачечной. Студенты машиностроительного института месяцами не могли сходить в баню и не имели возможности постирать бельё. А рабочие треста «Брянскстрой», обитавшие в полуразрушенном и непригодном для жилья общежитии, обходились без кроватей и постельных принадлежностей и спали на полу. Комиссия была вынуждена признать, что у руководства организаций, призванных заниматься материально-бытовым обслуживанием населения, находятся, как было сказано в официальном заключении, «бездельники». Ими оказались «председатель Брянского многопромсоюза Волков и уполномоченный промкооперации Бутенин»2. Других имён названо не было. Начальники более высокого ранга не пострадали.
Воздержались авторы заключения и от каких-либо обобщений. И хотя в других городах дела обстояли не лучше, чем в Бежице, никто и не думал посылать туда комиссий из центра. У населения было достаточно поводов для недовольства начальством. Власть знала об этом и периодически устраивала чистки региональных руководителей, умело манипулируя настроениями людей и создавая иллюзию «порядка» и социальной справедливости. В отдельных случаях с должностей снимались даже первые секретари обкомов и республиканские министры. Однако это было скорее исключение, чем правило.
Высокое и не очень высокое начальство ощущало себя парящим в облаках. Иначе как чувством полнейшей безнаказанности нельзя объяснить дикий случай, который произошёл в Киргизии. 12 июля 1947 года, в пятницу, руководящие работники Фрунзенской области Киргизии отправились в колхоз имени Крупской Калининского района половить рыбу в колхозном пруду. На рыбалку выехала большая компания — от секретаря обкома до начальника райотдела МГБ. Областные и районные начальники подготовились основательно, взяв с собой не только сети и лодку, но даже лопаты и ломы. «По просьбе указанных лиц председатель колхоза им. Крупской выделил колхозников, приступивших к углублению сбросного канала на берегу пруда с целью понижения уровня воды и создания условий, облегчающих улов рыбы. Так как произведённое колхозниками углубление сбросного канала обеспечивало незначительное понижение уровня воды в пруду, что не удовлетворило прибывших, последние, несмотря на возражения колхозников, сами приступили к работе по углублению спуска воды через гребень плотины в месте её максимальной высоты. В результате спустя несколько часов плотина была размыта до основания, образовав сплошную промоину объёмом более 300 кубометров. На следующий день, 13 июля, уровень воды в пруду снизился более чем на 3 метра, что дало возможность приехавшим приступить к массовому лову рыбы путём глушения её палками, лопатами, стрельбы из пистолета и т. п. Колхозники, узнав о том, что пруд спущен, приняли также участие в ловле рыбы, прекратив полевые работы. Вследствие обмеления водохранилища колхоз имени Крупской лишился источника снабжения водой. Кроме того, была разрушена дорога, проходящая через плотину и связывающая молочно-товарную ферму колхоза с хутором, в котором проживают колхозники, обслуживающие ферму. Хлынувшим потоком воды были залиты расположенные ниже плотины индивидуальные огороды колхозников площадью 1,8 га. В результате размыва плотины колхозом им. Крупской не получен второй урожай клевера с площади 9 га, на 25 процентов снизился урожай с огородов колхозников площадью 3,9 га, выловлено, погибло и уплыло до 7 тонн рыбы»3.
Тринадцать возмущённых колхозников написали обо всём этом в прокуратуру республики. Там были вынуждены начать расследование и сообщить об инциденте в Генеральную прокуратуру СССР. Попутно обнаружилось, что случай не был единичным. В соседнем колхозе того же района «с целью ловли рыбы была разрублена плотина водоёма колхоза «Степь», причём спуск воды санкционировал председатель райисполкома4. На сей раз на рыбалку отправились начальники от заместителя министра водного хозяйства республики до начальника финхозсектора обкома. И эта рыбалка закончилась тем, что ещё одна колхозная плотина была размыта. Колхоз «Степь» лишился возможности производить предпахотный полив под озимый сев, кроме того вода залила колхозное сено на площади 10 га. Бюро ЦК КП(б) Киргизии было вынуждено принять меры.
Как же наказали ответственных работников? Областным начальникам объявили строгий выговор с занесением в личное дело. Начальники районные получили простой выговор. Заведующего райотделом сельского хозяйства сняли с работы. Обо всём этом генеральный прокурор СССР посчитал нужным сообщить секретарю ЦК ВКП(б) А. А. Кузнецову, завершив свою информацию исключительно выразительной фразой: «Об изложенном сообщаю Вам на распоряжение»5. Лишь после личного вмешательства секретаря ЦК было принято постановление ЦК ВКП(б) о злоупотреблениях руководящих работников Фрунзенского обкома. «За злоупотребление своим служебным положением, самоуправство, за допущение произвола и вопиющее беззаконие» областные руководители были отстранены от работы. Бюро ЦК КП(б) Киргизии было указано на то, что оно «не дало должной политической оценки факту злоупотреблений», и поручено незамедлительно рассмотреть вопрос о партийности «всех участников данного произвола» и о привлечении их к судебной ответственности.