[Андрей 57]

Война есть великое огненное испытаніе государственнаго строя, и недаромъ Черчилль, въ своихъ воспоминаніяхъ, признаетъ, что тотъ строй, который былъ воплощенъ въ Государѣ, надъ которымъ Онъ главенствовалъ, которому Его личный характеръ давалъ жизненную искру, къ этому моменту выигралъ войну для Россіи [*]).

Какой выводъ можно сдѣлать изъ приведенныхъ данныхъ ? Очень простой, но глубоко печальный. Тѣ, кто, несмотря на всѣ эти, общедоступныя, всѣмъ извѣстныя, данныя, — стремятся все же опорочить командованіе Государя, представить его, какъ опасный, вредный для дѣла, неудачный и необдуманный шагъ, — къ сожалѣнію не заблуждаются, не обольщаются легкомысліемъ : они сознательно и умышленно искажаютъ истину.

Попытаемся разсмотрѣть второй доводъ, а именно о политической опасности рѣшенія Царя. Какъ мы видѣли выше, профессоръ Нольде, являющійся выразителемъ именно этого мнѣнія, видитъ эту опасность въ томъ, что "для страны въ эту минуту, отозваніе Великаго Князя значило окончательный разрывъ съ нею, ибо, такъ или иначе, правильно или непра*вильно, заслуженно или незаслуженно, для всей той Россіи, въ союзѣ съ которой война была начата, имя Великаго Князя въ тотъ моментъ было символомъ этого союза, а его отставка — символомъ разрыва".

Оставляя въ сторонѣ совершенно непонятное упоминаніе о какой то особой Россіи, въ союзѣ съ которой будто бы была начата война, изъ приведенной выдержки слѣдуетъ, что личность Великаго Князя какъ бы воплощала въ себѣ волю страны. Но при такихъ условіяхъ, очевидно, впослѣдствіи, послѣ отреченія Государя, первымъ и самымъ естественнымъ движеніемъ было бы объединеніе всей страны вокругъ Великаго Князя, тѣмъ болѣе, что формально было все сдѣлано для этого : одновременно съ отреченіемъ Царя, Великій Князь былъ вновь призванъ къ Верховному Главнокомандованію. Армія, видѣвшая въ немъ своего любимаго вождя, преданная Великому Князю, вѣрившая его каждому слову, — была и по праву, и фактически, въ его рукахъ. Революція ея еще не коснулась. Мы видимъ, что еще много мѣсяцевъ послѣ того армія будетъ держаться на фронтѣ. Никогда, ни у одного диктатора въ мірѣ, не было болѣе удобнаго, фактически легкаго и политически естественнаго момента для принятія диктаторской власти. И однако, мы видимъ иное. Одного письма князя Львова, — того самаго князя Львова, который стоялъ во главѣ движенія, выдвигавшаго Великаго Князя въ противовѣсъ Государю, оказалось достаточнымъ, чтобы Великій Князь подчинился его просьбѣ и отказался отъ поста Верховнаго Главнокомандующаго.

Какіе выводы можно сдѣлать изъ этого факта ? Только два. Или воля страны не воплощалась въ Великомъ Князѣ, или самъ Великій Князь не вѣрилъ въ эту волю страны. Ни тотъ, ни другой не даютъ никакихъ основаній къ утвержденію, что смѣна Верховнаго Главнокомандующаго означала разрывъ съ страной.

Но зато, самъ собою, напрашивается третій выводъ : достаточно было одного дня послѣ ухода отъ власти «безвольнаго» и «пассивнаго» Русскаго Царя, — чтобы заколебалось могучее зданіе государства, и побѣдившія ничтожества почувствовали себя надъ бездной, въ которую вскорѣ пали, увлекая за собою Россію.

ГЛАВА VI
Мнѣ остается сказать немногое, — а именно отвѣтить на окончательный вопросъ, который мнѣ вправѣ задать читатель. Если соображенія о личныхъ качествахъ и неудачливости Царя — оказались вздорными и фактически не оправдались, если въ политическомъ отношеніи этотъ шагъ не содержалъ въ себѣ тѣхъ опасностей, которыя ему приписываютъ, — то какія же истинныя, реальныя причины двигали тѣми, кто противился рѣшенію Государя ?

Отвѣтъ на это подсказывается тѣми же записками Черчилля, которыя уже цитировались выше : "Ни къ одной націи Рокъ не былъ такъ безпощаденъ, какъ къ Россіи. Ея корабль пошелъ ко дну, когда гавань была въ виду, она уже перетерпѣла бурю, когда наступила гибель. Всѣ жертвы были уже принесены, работа была закончена. Отчаяніе и измѣна овладѣли властью въ тотъ моментъ, когда задача была уже выполнена. Долгія отступленія были закончены, голодовка снабженія была преодолѣна, вооруженіе притекало широкими потоками, болѣе сильныя, многочисленныя, хорошо снабженныя арміи сторожили огромный фронтъ, тыловые пункты были переполнены людьми, Алексѣевъ руководить арміей и Колчакъ флотомъ. Кромѣ того, никакихъ трудныхъ дѣйствій болѣе не требовалось. Оставаться на посту, давить своимъ огромнымъ вѣсомъ на растянутыя германскія линіи. Задерживать безъ особой активности ослабѣвшія вражьи силы на своемъ фронтѣ: однимъ словомъ — держаться — вотъ все, что стояло между Россіей и плодами общей побѣды".

"Русская Имперія, пишетъ Черчилль въ другомъ мѣстѣ, выставила для кампаніи 1917 г. болѣе многочисленную и лучше снаряженную армію, чѣмъ та, съ которой она начала войну. Въ Мартѣ Царь былъ на Своемъ Престолѣ ; Русская Имперія и народъ стояли твердо ; фронтъ былъ въ безопасности и побѣда несомнѣнна».

Въ этомъ открытомъ и честномъ сужденіи иностранца содержится ключъ къ отвѣту на нашъ вопросъ : "чего боялись тѣ, кто противился рѣшенію Царя". Боялись ли Его пораженія?
Нѣтъ, боялись ЕГО ПОБѢДЫ.

Ибо побѣда Царя — означала собою конецъ мечтамъ о революціи или дворцовомъ переворотѣ. Она означала собою миръ и спокойный расцвѣтъ страны подъ скипетромъ Царя- Побѣдителя, — она означала, — скажу откровенно, — позоръ и посрамленіе тѣмъ, кто пошелъ ва-банкъ, ставъ на пути между Царемъ и побѣдой.

Вотъ чего боялись и демагоги, готовившіе революцію, и придворно-военно-бюрократическіе честолюбцы, мечтавшіе о дворцовомъ переворотѣ. Но у нихъ еще оставалась надежда: Царь могъ дѣйствительно оказаться плохимъ полководцемъ. Его командованіе могло дѣйствительно оказаться неудачнымъ. Принятый имъ рискъ могъ дѣйствительно обратиться противъ него самого. Тогда шансы Его противниковъ не падали, а напротивъ возрастали. Ихъ противодѣйствіе пріобрѣтало характеръ и величіе историческаго подвига, ихъ предсказанія — значеніе и смыслъ глубокаго государственнаго предвидѣнія.

Кромѣ того, быстрота и энергія, проявленныя Царемъ въ осуществленіи своего рѣшенія, не дали возможности его противникамъ сосредоточить свои силы. Рѣшеніе состоялось прежде, чѣмъ ему успѣли съорганизовать достаточно реальное противодѣйствіе. Вотъ почему болѣе года командованіе Царя проходитъ при сравнительно спокойной обстановкѣ внутри страны.

Но зато фронтъ вновь привлекаетъ къ себѣ вниманіе «патріотовъ». Начавшееся лѣтомъ 1916 года наступленіе вновь создаетъ въ арміи духовный подъемъ и увѣренность въ побѣдѣ. Надежды на неудачу Царя — меркнутъ, наоборотъ все указываетъ на то, что весною 1917 года война должна рѣшительно и побѣдоносно закончиться.

Послѣднія надежды ускользаютъ. Прямая атака противъ Царя отбита. Остается послѣдній путь, — путь клеветы, обмана и измѣны.

Начинаютъ ползти, пущенные неизвѣстно кѣмъ, ядовитые слухи объ измѣнѣ Царя и Царицы и сепаратномъ мирѣ. Они ползутъ медленно, но упорно, отравляя тылъ, обезкураживая борцовъ, готовя почву для новаго нападенія. Но необходимъ и рѣшительный, открытый шагъ. Эта печальная роль при*нимается на себя П. Н. Милюковымъ. Въ знаменитой рѣчи 1 ноября впервые открыто бросается клевета — и подхваченная, размноженная на печатныхъ машинкахъ фронтовыхъ общественныхъ организацій, — эта клевета отравляетъ умъ арміи, проникаетъ въ ея мозгъ, — и то, чего не могли сдѣлать нѣмецкія пули, будетъ сдѣлано тыловой "общественностью". Профессоръ Милюковъ правъ, гордясь своей рѣчью, какъ "началомъ русской революціи".

Ставка на использованіе "патріотическаго" настроенія не удалась — и "патріоты" скоро вновь прибѣгнутъ къ старому испытанному средству : использовать нужды арміи, какъ средство политической борьбы. Черезъ четыре мѣсяца гене*ралъ Алексѣевъ сообщить генералу Брусилову, что "временное правительство, образовавшееся въ Петроградѣ, грозило, въ случаѣ отказа Николая II отречься отъ Престола — пріостановить снабженіе арміи". (Воспоминанія Брусилова. "Возрожденіе" 7 августа 1929 г.).

Въ этомъ новомъ "политическомъ ходѣ" какъ нельзя лучше вскрывается истинная цѣль тѣхъ, кто противодѣйствовалъ рѣшенію Царя стать во главѣ арміи : возражали Царю — во имя побѣды — теперь готовы отказаться отъ побѣды, чтобы добиться отреченія Царя.

Но все это представляетъ собою уже трагедію Россіи, — трагедію, послѣднее дѣйствіе которой еще не сыграно, — и которая еще продолжается. Трагедію борьбы съ Русскимъ Царемъ — ибо тѣ же самыя идеи, тѣ же самыя силы, часто тѣ же самые люди, которые боролись противъ Царя ушедшаго, — теперь борятся противъ Царя грядущаго. А пока — разсмотрѣнный нами эпизодъ открытой борьбы противъ Царя, закончившійся побѣдой Царя, — навсегда останется вѣчно живымъ и волнующимъ всѣхъ, кто ищетъ истины, прологомъ трагедіи, которую будущій русскій Шекспиръ сможетъ по справедливости назвать : "Трагедіей о великой измѣнѣ".

Конецъ
[*] Winston S. Churchill. The World Crisis. 1916-1918 ѵ. 3 р. I р 225.