Так Иван IV играл в «недоумение». А за игрой сокрыта убийственная суть: на деле царь пытался сделать с Россией то же самое, что с присланным из Персии слоном, которого самодержец велел изрубить из-за нежелания зверя пасть на колени перед царем. Известно, что Иван сызмала верил в божественное происхождение царской власти и, как замечал Ключевский, первым из московских государей «узрел в себе царя в библейском смысле, помазанника божия», сродни ветхозаветным Моисею, Давиду и Соломону. Иван IV нарциссически «залюбовался собой, что его собственная особа… представилась ему озаренною величием, какого и не чуяли на себе его предки».
Художник В.Г.Шварц (1838-1869). "Иван Грозный у тела убитого им сына". 1864 г. Государственная Третьяковская галерея.
Причислив к своим пращурам еще и римского императора Августа, окружив себя ореолом всемогущества, но при этом вечно терзаясь страхом за жизнь, царь принялся огнем и мечом утверждать свою власть. А в результате захлебнулась кровью не только страна (в которой опричнина, кстати, «воспитала» целое поколение насмерть запуганных людей, всегда готовых к доносу и измене), но и сам царь. Именно царский посох ударом наследнику Ивану в висок пресек династию Ивана IV.
Если бы Иван Грозный написал книгу «Моя жизнь в искусстве», он бы с гордостью диктатора поведал, как приручал зодчество и литературу на Стоглавом соборе 1551 года. В 1930-е и позже его «преемник» Иосиф Сталин тоже обуздает культуру, поучаствовав в формировании нового стиля – соцреализма, оплота идеологии в искусстве. Однако путь ему, несомненно, проложит Иван IV, который регламентирует архитектуру и литературу, дав предписание творить только по каноническим образцам.
Но повернем отношения Ивана Грозного и культуры другой стороной. И тут окажется, что культура так или иначе подготовила приход диктатора.
Обычно тиран (будь то Нерон, англичанин Генрих VIII, Наполеон или Сталин) не приходит извне, его порождает сама система, на пороках которой он растет, как на дрожжах. А о том, какова была система, предоставим судить старшему современнику Ивана IV Ивану Пересветову, дворянину-публицисту, успевшему послужить у венгерского и чешского королей и вернувшемуся в Россию в 1539 г. «Государство без грозы, что конь без узды», - сетовал Пересветов и утверждал необходимость жесткого укрепления царской власти. В его книгах, переданных в 1549 г 19-летнему государю, говорилось не только о важности централизации власти, но и о борьбе с боярским произволом.
Другие пункты учения Пересветова тоже совпадали с царским умонастроением. Публицист призывал царя опираться на неродовитых «воинников» (что в итоге нашло воплощение в опричнине), отменить «кормления» бояр за счет управления землями, а также сражаться с «неверными» - идти на Казань. О том, насколько схожи были программы двух Иванов, позволяет судить тот факт, что одно время авторство этих публицистических трудов приписывалось царю: он любил всяческие мистификации. Потом принадлежность работ была установлена, и Иван Пересветов нашел достойное место в ряду теоретиков власти 16 в. Но факт остается фактом: созванная Иваном IV Избранная рада, проведшая реформы середины 16 века, воплотила в жизнь большинство идей Пересветова, вобравших мысли многих передовых людей того времени.
Правда, потом августейшая «гроза», которой так ждал публицист, разражалась по делу и без дела. И историки дадут диктатуре, закончившейся со смертью царя в 1584 г, противоречивые оценки. «Следствие душевной болезни», - скажет Карамзин. «Прогресс в утверждении государственных начал над родовыми», - возразит ему спустя годы Сергей Соловьев. А другие историки цинично заметят, что независимость Московской Руси была куплена не такой уж высокой ценой, учитывая относительно невысокое число приговоренных к смертной казни – 4-5 тысяч человек.
Ольга Соболевская, обозреватель РИА Новости