[EOO]

К приходу Александра II крепостное крестьянство состояло из крестьян удельных (принадлежавших императорской семье), государственных (прикрепленных к казенной земле), небольшого количества чудом возникших свободных хлебопашцев и большого числа помещичьих крепостных крестьян.

«Печальнее всего было положение крестьян помещичьих. Еще при Екатерине II закон дал помещикам право ссылать своих крепостных без суда и следствия в Сибирь, в ссылку или на каторгу, отдавать в солдаты. Помещики могли разъединять семьи крепостных и распоряжаться их имуществом. Правительство возложило на землевладельцев обязанность собирать с крестьян государственные налоги и вносить их в казну. Помещик выполнял функции полицейского над крепостными («У меня 100 тысяч полицмейстеров», говорил Николай I). За крестьянами сохранялось право только свидетельствовать в суде, платить налоги, служить в армии, получать небольшую компенсацию «за бесчестие», а также рассчитывать на помощь от помещика во время неурожая и других бедствий» (Л.Ляшенко).

К моменту реформы 1861 года дворян-землевладельцев было 103.000 чел, из которых большинство имело от 20 до 100 крепостных, а 14.000 самых крупных помещиков (одна седьмая часть дворянства) владели 8 миллионами душ. Перед самой отменой рабства, как пишет В.О.Ключевский, «помещики старались взять с крепостного труда все, что можно было взять с него. Это значительно ухудшило положение крепостных в последнее десятилетие перед освобождением. Особенным бедствием для крепостных была отдача их на фабрики в работники; в этом отношении успехи фабричной деятельности в России в XIX в. значительно совершались на счет крепостных крестьян».

Несмотря на все ухищрения помещичьи хозяйства падали одно за другим; имения закладывались и перезакладывались в банках, но взятые там капиталы ничего в сути хозяйствования не меняли, т.к. шли далеко не на производительные цели. «В 1859 г. в залоге состояли больше двух третей дворянских имений и две трети крепостных крестьян. Закладывались преимущественно густонаселенные дворянские имения, и долга на этих имениях числилось свыше 450 млн руб».

Таково было положение крепостных дел, когда 19 февраля 1855 г. вступил на престол Александр II. «Он был известен за представителя дворянских привилегий и те, кто желал развязки тяжелого вопроса, мало ждали от нового царствования», пишет Ключевский. Пока правительство было отвлечено заключением Парижского мира после Крымской войны, доставшейся по наследству от Николая I, «дворянское общество полностью остановилось на мысли, что новое царствование будет царствованием дворянским, и потому спокойно встретило манифест о мире, который призывал общество "к устранению вкравшихся в нем недостатков". Это принято было за фразы, которые писались из приличия, а не за программу нового царствования».

А недостатков действительно накопилось предостаточно. После удушающего правления Николая I, о котором Ф. И. Тютчев писал, что в государстве «всё и все отупели», общество, как будто вдохнуло свежего воздуха. Настала оттепель (этот термин, оказывается, ввел еще Тютчев и касался он именно времен Александра II!) - разрешили издание новых журналов, заслуженным профессорам университетов возвратили пенсии, отнятые при Николае. Открыли университеты в Сибири, восстановили Медицинскую академию в Варшаве. Вновь стали выдавать заграничные паспорта и разрешили посылать на учебу за границу молодых ученых. Отменили закон, по которому дети солдат с 7-летнего возраста должны были поступать на службу кантонистами (эта мера коснулась 400 тысяч детей). В 1855 году закрыли Высший цензурный комитет, и появилась необъявленная, но долгожданная свобода слова. К коронации в августе 1856 года объявили амнистию политическим заключенным (декабристам и петрашевцам, многие из которых, правда, не дожили до этого момента). Произвели столь привычную для переломных эпох в России смену одних сановников другими.

А вот отмены крепостного права не ждали – во всяком случае, от Александра II…