[Андрей 57]

Впоследствии русский писатель И. Шмелев, бывший очевидцем красного террора в Крыму, дал подробные показания на суде по делу об убийстве Воровского. Привожу эти показания полностью:
<1. Мой сын, артиллерийский офицер 25 лет, Сергей Шмелев - участник Великой войны, затем - офицер Добровольческой армии Деникина в Туркестане. После, больной туберкулезом, служил в Армии Врангеля в Крыму, в городе Алуште, при управлении Коменданта, не принимая участия в боях. При отступлении добровольцев остался в Крыму. Был арестован большевиками и увезен в Феодосию "для некоторых формальностей", как, на мои просьбы и протесты, ответили чекисты. Там его держали в подвале на каменном полу, с массой таких же офицеров, священников, чиновников. Морили голодом. Продержав с месяц, больного, погнали ночью за город и расстреляли. Я тогда этого не знал.
На мои просьбы, поиски и запросы, что сделали с моим сыном, мне отвечали усмешками: "Выслали на север! " Представители высшей власти давали мне понять, что теперь поздно, что самого "дела" ареста нет. На мою просьбу Высшему Советскому учреждению ВЦИК, - Веер. Центр. Исполнит. Комит. - ответа не последовало. На хлопоты в Москве мне дали понять, что лучше не надо "ворошить" дела, - толку все равно не будет. Так поступили со мной, кого представители центральной власти не могли не знать.
2. Во всех городах Крыма были расстреляны без суда все служившие в милиции Крыма и все бывшие полицейские чины прежних правительств, тысячи простых солдат, служивших из-за куска хлеба и не разбиравшихся в политике.
3. Все солдаты Врангеля, взятые по мобилизации и оставшиеся в Крыму, были брошены в подвалы. Я видел в городе Алуште, как большевики гнали их зимой за горы, раздев до подштанников, босых, голодных. Народ, глядя на это, плакал. Они кутались в мешки, в рваные одеяла, что подавали добрые люди. Многих из них убили, прочих послали в шахты.
4. Всех, кто прибыл в Крым после октября 17-го года без разрешения властей, арестовали. Многих расстреляли. Убили московского фабриканта Прохорова и его сына 17 лет, лично мне известных, - за то, что они приехали в Крым из Москвы, - бежали.
5. В Ялте расстреляли в декабре 1920 года престарелую княгиню Барятинскую. Слабая, она не могла идти - ее толкали прикладами. Убили неизвестно за что, без суда, как и всех. 6. В г. Алуште арестовали молодого писателя Бориса Шишкина и его брата, Дмитрия, лично мне известных. Первый служил писарем при коменданте города. Их обвинили в разбое, без всякого основания, и, несмотря на ручательство рабочих города, которые их знали, расстреляли в Ялте без суда. Это происходило в ноябре 1921 года.
7. Расстреляли в декабре 1920 года в Симферополе семерых морских офицеров, не уехавших в Европу и потом явившихся на регистрацию. Их арестовали в Алуште.
8. Всех бывших офицеров, как принимавших участие, так и не участвовавших в гражданской войне, явившихся на регистрацию по требованию властей, арестовали и расстреляли, среди них - инвалидов Великой войны и глубоких стариков.
9. Двенадцать офицеров русской армии, вернувшихся на барках из Болгарии в январе-феврале 1922 года и открыто заявивших, что приехали добровольно с тоски по родным и России и что они желают остаться в России, расстреляли в Ялте в январе-феврале 1922 года.
10. По словам доктора, заключенного с моим сыном в Феодосии, в подвале Чека, и потом выпущенного, служившего у большевиков и бежавшего за границу, за время террора за 2-3 месяца, конец 1920 и начало 1921 года в городах Крыма: Севастополе, Евпатории, Ялте, Феодосии, Алупке, Алуште, Судаке, Старом Крыму и проч. местах, было убито без суда и следствия до 120 тысяч человек - мужчин и женщин, от стариков до детей. Сведения эти собраны по материалам бывших союзов врачей Крыма. По его словам, официальные данные указывают цифру в 56 тысяч.
11. Террор проводили по Крыму - председатель Крымского ВоенноРеволюционного Комитета - венгерский коммунист Бела Кун. В Феодосии - Начальник Особого Отдела 3-й Стрелковой Дивизии 4-й Армии тов. Зотов и его помощник тов. Островский, известный на юге своей необычайной жестокостью. Он же и расстрелял моего сына.
Свидетельствую, что в редкой русской семье в Крыму не было одного или нескольких расстрелянных. Было много расстреляно татар. Одного учителя-татарина, бывш. офицера забили насмерть шомполами и отдали его тело татарам. 12. Мне лично не раз заявляли на мои просьбы дать точные сведения, за что расстреляли моего сына, и на мои просьбы выдать тело или хотя бы сказать, где его зарыли, уполномоченный от Всероссийской Чрезвычайной Комиссии Дзержинского Реденс, сказал, пожимая плечами: "Чего вы хотите? Тут, в Крыму, была такая каша! .."
13. Как мне приходилось слышать не раз от официальных лиц, было получено приказание из Москвы - "Подмести Крым железной метлой". И вот старались уже для "статистики". Так цинично хвалились исполнители - "Надо дать красивую статистику". И дали.
Свидетельствую: я видел и испытал все ужасы, выжив в Крыму с ноября 1920 года по февраль 1922 года>.

Условия обучения в старых русских университетах резко ухудшились. Многие профессора и преподаватели были репрессированы, умерли с голоду или бежали. Учебные помещения не отапливались, студенты голодали. Деятельность многих учебных заведений терроризировали студенты-недоучки, чаще всего евреи, выступавшие в роли комиссаров и снабженные мандатами от большевистского руководства. В Киевском университете, например, рассказывает И. Бунин, "все в руках семи мальчишек первого и второго курсов. Главный комиссар - студент киевского ветеринарного института Малич. Разговаривая с профессорами, стучит кулаком по столу, кладет ноги на стол. Комиссар высших женских курсов - первокурсник Кин, который не переносит возражений, тотчас орет: "не каркайте! " Комиссар политехнического института постоянно с заряженным револьвером в руке" (И. Бунин. Окаянные дни).
Литература "малого народа" подводит идейные основы под злодейские "идеалы" большевистских палачей. Обосновывает, защищает и восхваляет массовые убийства и террор Чека, поругание русских святынь. Литераторы "малого народа" радуются разрушению Российской державы, доносами, клеветой, травлей стремятся разделаться с русскими людьми, осмелившимися защищать поруганную Родину.
Литераторы "нового типа" гордятся своей дружбой с самыми одиозными фигурами большевистского режима - Троцким, Дзержинским, Каменевым, Зиновьевым, а особенно с чекистами - Менжинским, Ягодой, Аграновым, Бокием, Л. Рейснер. Большие и малые большевистские вожди, их супруги и подруги открывают, свои салоны, в которых прикармливают и опекают писателей и художников. М. Горький, В. Маяковский, В. Мейерхольд, 3. Райх, С. Третьяков, А. Мариенгоф, В. Луговской, В. Князев, М. Кольцов, Г. Серебрякова, М. Шагинян, В. Катаев и множество других литераторов "малого народа" считают за честь появляться в салонах большевистских палачей, соревнуются друг с другом в желании угодить новым господам. Конечно, в этом стремлении угодить чувствовался не только шкурный интерес, была здесь и своя идея, патологическая опьяненность, национальная увлеченность погромным вихрем над Россией, желание участвовать в этом погроме, более того - быть впереди идущими.
"Сердца единой верой сплавим,
Пускай нас мало, не беда! Мы за собой идти заставим
К бичам привыкшие стада!
<...>
Чего жалеть рабов - солдат
С душою бескрылою и куцей?
Пусть гибнут сотнями, добрят
Поля грядущих революций! "
(В. Князев. Красное Евангелие)
Восхищение насилием, кровью, произволом чрезвычаек в большевистских поэтах этого времени переходит в настоящую психопатию, например у Мариенгофа и Маяковского.
"Святость хлещем свистящей нагайкой и хилое тело Христа на дыбе вздыбливаем в Чрезвычайке", - захлебывается в исступлении Мариенгоф, кощунственно выкликая:
"Кровью плюем зазорно
Богу в юродивый взор.
Вот на красном черным:
- Массовый террор!
Метлами ветру будет
Говядину чью подместь
В этой черепов груде
Наша красная месть".
(1919 год)
Не менее кощунственны и противоестественны образы В. Маяковского, призывающего к борьбе за разрушение исторической России и всего христианского мира, послать на смерть и своих отцов.
"А мы, - заявлял Маяковский,
Не Корнеля с каким-то
Расином
Отца, предложи на старье меняться, мы
и его
обольем керосином
и в улицы пустим для иллюминаций".
Или:
"Теперь
Не промахнешься мимо
Мы знаем кого - мети!
Ноги знают, чьими
Трупами
Им идти".





Вот просто парочка примеров.