[Монархист]

«Кругом измена и трусость, и обман»

За Псковской Гефсиманией следует крушение Российской Империи. Отрекшись от Престола, святой Царь Николай проявил не слабость, а силу Духа, не виданную прежде ни у кого.

К сожалению, очень немногие понимает, что же произошло, когда святой Царь Николай Второй сначала принял решение отречься от Престола Давидова, а через несколько часов подписал Манифест об отречении, претворив Свое решение в жизнь. А подписанием этого Манифеста 2-го марта 1917 года совершил величайший духовный подвиг, который необходимо было Ему совершить, чтобы позднее (в ночь на 4/17 июля 1918 года) иметь возможность совершить еще более грандиозный и более уникальный христоподражательный искупительный подвиг и тем реализовать Замысел Божий и в отношении Самого Себя, и в отношении горячо любимых Своего Русского Народа и Своей Родины – России, и в отношении всего человечества.

Обратим внимание на два слова “подвиг” и “духовный”. Подвиг – это самоотверженный, героический поступок. Совершить его способен не каждый, а потому понять его и побудительные мотивы его совершения могут не все, тем более это так, если совершен духовный подвиг, да еще и уникальнейший подвиг. А потому, чтобы не ошибиться и не попасть впросак, о духовных подвигах следует рассуждать крайне осторожно. Еще апостол Павел предупреждал: что от Духа Божия, о том надобно судить духовно (1Кор. 2,14). И слушая или читая о вопросах касающихся духовной жизни и, тем более, касающихся духовных подвигов, следует всегда помнить, что душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь (1Кор. 2,14).

Так вот, чтобы понять, принять и прославить духовный подвиг святого Царя Николая Второго (отречение от Родительского Российского Престола) необходимо не только любовь и преданность Ему, хотя именно любовь к Богу и Помазаннику Его позволяет, если не понять, то хотя бы принять один из высочайших христианских подвигов самоумаления угодника Божьего во исполнение воли Всемогущего! Для понимания же, что совершил святой Царь Николай Второй, необходима духовная зрелость, а потому не всем православным христианам это по плечу. И в этом нет ничего удивительного, ибо у каждого свой духовный возраст. Просто для того, чтобы обоживаться и понимать сложные духовные вопросы необходимо, духовно возрастая, переходить от простого к более сложному.

Конечно, кому-то может быть обидно и досадно, такие слова апостола Павла слышать и читать применительно к себе, потому как он-то себя считает если не духоносным старцем, то, по крайней мере, все понимающим в области духовной жизни. А если он еще учился в какой-либо духовной школе РПЦ послереволюционному "богословию", то он, очень вероятно, твердо уверен, что говорить и рассуждать о вопросах духовной жизни и вообще рассуждать могут только выпускники таких школ. К нашему сожалению и к горю таких "богословов", они не понимают того, что Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа (Иоан. 3,8). Но наши заметки не для таких "подвижников богословия" (спаси их, Господи!), а для тех, кто желает понять, почему же святой Император Николай Александрович отрекся от Престола Российской Империи, вместо того, чтобы попытаться огнем и мечом уничтожить всех изменников и предателей. Наши заметки для тех, кто помнит, что на пути правды – жизнь, и на стезе ее нет смерти (Притч. 12,28); для тех, кто знает, что путь жизни мудрого вверх, а потому нужно искать правды и жить по ней, чтобы уклониться от преисподней внизу (Притч. 15,24)[1].

Подвиг, который совершил святой Царь Николай, во исполнение воли Божией, называется подвигом самоумаления, по-гречески – кенозис. Он, как Иисус Христос, уничижил Себя Самого, приняв образ раба, которого мог обидеть любой Его подданный (от генерала-предателя Рузского, до жида-уголовника Юровского), сделавшись подобным человекам и по виду став как обычный человек (Фил. 2,7).

Вы только представьте: одним росчерком пера Император огромнейшей Империи по виду стал простым полковником, у которого нет ни одного солдата в подчинении! И не случайно и апостолом Павлом (о Иисусе Христе), и нами (о Императоре Николае Втором) используется словосочетание по виду, ибо ни Иисус Христос не перестал быть Сыном Божиим, ни святой Царь Николай Второй не перестал быть Помазанником Божиим.

Итак, 2-го марта Император Российской Империи записал в Своем дневнике: «кругом измену и трусость и обман», ибо «почти все генералы, думцы, архиереи и министры преподнесли своему Царю иудин поцелуй». Этот иудин поцелуй и побудил Его, вспомнив все пророчества и чудеса, которые указывали на Его самое главное Царское служение Богу,[2] «добровольно, по образу Христова кенозиса, отречься от первой ступени Царского служения удерживающего[3] (2Фес. 2,7) ради высшей ступени служения – искупителя (1Тим. 2,6) греха Своего народа». (К.В.П. Преподобный старец Анатолий Оптинский. Альманах “Жизнь вечная”. №21 (август). 1996. С. 3.)

Правнук повара Харитонова, убитого вместе с Царской Семьей в доме Ипатьева, пишет: «Вспомним обстоятельства Гефсиманского моления о Чаше Спасителя и то, что произошло позже. Господь тяжко страдает перед началом Крестного Пути. Ему тяжко быть одному. Он просит учеников бодрствовать вместе с Ним в эти минуты. …[И при этом предупреждает: бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна (Мф. 26,41). Но ученики, не понимающие величия момента и опасности грядущего искушения, если пренебречь молитвой ради сна, засыпают, ибо у них глаза отяжелели (Мф. 26,43). Спаситель же прилежно молился, и был пот Его, как капли крови, падающие на землю (Лк. 22,44). А молил Он Отца, чтобы Чаша сия Его миновала. Но при этом Он смиренно говорит Отцу: “Впрочем не как Я хочу, но как Ты (Мф. 26,39)”.

Но вот приходит Иуда, один из двенадцати, и с ним множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и книжников и старейшин – от архиерей и книжник и старец (Мк. 14,43). Ко Христу подходит Иуда] «с предательским лобызанием на устах». Спасителя хватают. И в этот момент апостол Петр, охваченный праведным гневом, достает меч и отсекает ухо рабу первосвященника по имени Малх, что, к слову сказать, в переводе означает “царь”.

[«Малх, раненый ап. Петром и изцеленный Иисусом Христом, есть тот самый слуга, который (первый) ударил Господа по ланите [уже в Синедрионе]»[4]. Господь сотворил чудо Малху, рабу первосвященника по плоти (Еф. 6,5), – исцелил его, но это чудо раб первосвященника по духу своему усвоить не смог. Святые отцы учат нас, что каждое слово Священного Писания имеет глубокий духовный смысл, тем более имена. Так вот духовный смысл эпизода с рабом первосвященника может быть воспринят так: если человек (царь своего внутреннего царства) стал духовным рабом не Господа нашего Иисуса Христа, а другого человека (даже первосвященника, а не обычного иерея или иеромонаха), то рано или поздно этот малх станет “сосудом сатаны”[5].]

Господь останавливает Петра со словами: вложи меч в ножны; неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец? (Иоан. 18,11), после чего исцеляет раба. Господь Иисус дает понять Петру: помогать Мне следовало тогда, когда Я просил об этом, то есть не спать, а поддерживать Меня в Моей душевной муке. Ныне же пробил час Сына Человеческого. Петр, совершая насильственное действие в отношении раба, то есть не вольного в своих действиях человека, совершает безсмысленный поступок, который только мешает Господу в Его вселенской миссии.

«В критическую для всей вселенной минуту, когда победа в Великой войне была так близка, Константинополь, проливы, преобладание в Европе отходили к России, оставленный всеми Государь после целонощной молитвы перед образом Спасителя, “преодолев искушения в пустыне”, принял решение об отречении от Престола, со всей Своей Августейшей Семьей ступив на предназначенный Ему от рождения путь смирения и скорби».[6] [Во Пскове святой Царь Николай Второй начал Свой христоподобный крестный путь на Екатеринбургскую Голгофу, где Своей безгрешной смертью греховную смерть попрал.

Безгрешной, чистой жертвой смерть святого Царя Николая являлась в смысле не причастности Его к греху измены Своего Русского Народа, т.к. во всех остальных отношениях Государь, как и любой другой человек, мог быть в определенной степени причастен к каким-либо грехам. Смерть же соборной личности Русского Народа неминуемо следовала по Правосудию Божьему за грех клятвопреступления Соборного Обета 1613 года.

И защищать святого Царя после отречения от Престола, а значит мешать Ему на этом тяжелом и долгом пути к искупительному подвигу, Христу в подобие и в Христову славу, ни в коем случае было нельзя! Защищать своего Царя, Помазанника Божьего, обязаны были все подданные Российской Империи, не жалея живота своего (то есть умереть за Царя!), до принятия Им решения отречься от Родительского Престола Российской Империи в связи с «изменой и трусостью и обманом». После же отречения помогать Царю – значило только, подобно Симону Киринеянину, помогать нести крест Его (Мк. 15,21) на пути к Екатеринбургской голгофе. При этом помогающие Ему в этом подвиге не становятся соискупителями, точно так же, как и Симон Киринеянин не является соискупителем Иисусу Христу.]

Поведение Николая Второго удивительным образом напоминает о евангельских событиях. Об этом прямо пишет С. Позднышев: «На Гучкова с ненавистью смотрел стоявший у дверей молодой офицер Лейб-гвардии Московского полка. Вот он схватил шашку, может сейчас блеснет сталь. Государь заметил движение руки, быстро сказал: “Соловьев, успокойся, выйди в соседнее помещение. Я не хочу ничьей крови…” Как будто в глубине двух тысячелетий возникла другая картинка, и ветер веков донес из тьмы Гефсиманского сада: “Петру: вложи меч твой”»[7].